— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Нет, — ответил Дронго, — все как обычно. У вас естьспички?

Утренним автобусом он приехал на Центральный автобусныйвокзал Нью-Йорка, или, как его называли, «Автобусный порт» города.Расположенный в самом центре огромного города, на Манхэттене, между Сороковой иСорок второй улицами, он поражал воображение множеством своих терминалов иподземными стоянками, откуда с разных уровней уходили автобусы по всемуВосточному побережью Америки от канадской границы до Майами, куда они шли, почтине останавливаясь, двадцать семь часов. Нужно увидеть этот грандиозный, четкофункционирующий автобусный порт, чтобы понять весь масштаб охвата страныидеально налаженным автобусным сообщением. При этом автобусы были доступныпрактически любому, настолько минимальной была плата за проезд, составлявшая вближайшие города порядка десяти-пятнадцати долларов.

Он отправился в отель «Мэрриот Маркиз», расположенный всамом центре Манхэттена, на Таймс-сквер. Гостиница, кроме своего удобногоместонахождения, имела еще ряд преимуществ. Здесь было сразу несколько выходовиз отеля прямо на Бродвей и примыкающие к нему улицы, что давало возможностьуйти незамеченным. Портье и все службы были расположены на седьмом этаже. Ониобычно отличались хорошей памятью и запоминали всех входивших в гостиницу, чтобыло крайне нежелательно при его неприятной работе.

И наконец, в номер на тридцать четвертом этаже можно былопопасть, минуя сотрудников гостиницы и поднимаясь в красивых прозрачных лифтахдо своего тридцать четвертого этажа, что было также немаловажнымобстоятельством. Получив номер и поднявшись на свой этаж, он долго стоял уокна, глядя вниз, на спешивших людей и почти игрушечные автомобили. Слеваназойливо бились рекламы Келвина Кляйна и Фила Донахью. Иногда вместо последнегопоявлялась какая-то женщина, которую Дронго видел впервые и еще не знал.

Было прохладно, кондиционер, поставленный на режим«умеренной прохлады», исправно регулировал температуру воздуха в номере. Онстоял, прислонившись к стеклу, и продолжал смотреть вниз. Дронго понимал — этоего последние спокойные минуты на земле Америки. Позвонив в Бруклин, он отрезалвсякую возможность для отступления. Но это был как раз тот вариант, на которыйнужно было идти. Поэтому он стоял и смотрел вниз, пока холод плотного стекланеоткрывающегося окна не проник ему в мозг. Только затем он оторвался от окнаи, подойдя к небольшому холодильнику, достал из него маленькую бутылку мартини.Взяв бокал, поставленный на холодильник, или мини-бар, как его называлиамериканцы, он открыл бутылку, вылил все ее содержимое и громко произнес:

— За успех, — после чего выпил все содержимое бокала.

«Кажется, я становлюсь сентиментальным, — подумал Дронго. —Или постепенно сопьюсь, превратившись в алкоголика».

Нужно было звонить, а он все медлил. Подсознательно ондержал в уме еще один телефон. Это был номер женщины, которая когда-то была емуочень близка. Три года назад, будучи в Америке, он оскорбил ее недоверием,решив, что она специально подставленный агент. С тех пор они ни разу невиделись. Получив свое задание, он все время помнил о Лоне, так звали туженщину, которую он тогда обидел. Резко подняв трубку, он набрал ее телефон,привычно не набирая код Манхэттена. Из отеля можно было звонить, не набирая двестидвенадцать, — известный всему миру код центра Нью-Йорка. Телефон долго неотвечал. Затем наконец раздался женский голос:

— Слушаю вас.

— Добрый день, — мягко произнес он, — мне нужна Лона.

— А кто это говорит? — спросил заинтересованный голос.

— Это ее друг, — он не слишком уклонялся от истины.

— Да, — удивился женский голос, — она уехала с мужем вСиэтл. Разве она вам не говорила о своей поездке?

— Нет, я ничего об этом не знал, — слово «муж» больноударило по самолюбию и нервам Дронго.

— Как вас зовут? — спросила незнакомка. — Что передать Лоне,когда она вернется?

— Привет, скажите, звонил старый знакомый, любитель«Фаренгейта». Вы не перепутаете?

— Извините, любитель чего?

— «Фаренгейта». Если не запомните — лучше запишите.

— Запомню, — засмеялась наконец девушка.

— Вы ее подруга?

— Кажется, да.

— Как вас зовут?

— Барбара.

— Спасибо, Барбара. Я надеюсь, что в отличие от Лоны у васнет мужа?

— Нет, — снова засмеялась девушка.

— А давно они поженились? — все-таки не удержался он отвопроса.

— В прошлом году. А вы об этом не знали?

— Не знал. Запишите на всякий случай мой телефон.

— А вы действительно ее друг?

— Безусловно. Думаю, она очень обрадуется, услышав обо мне,— он почти верил в свою спасительную ложь или делал вид, что верит в своислова. Или просто ему так хотелось, чтобы она обрадовалась. Он продиктовалномер своего телефона.

— Я обязательно передам, если она позвонит. Но вы так и несказали, как вас зовут, — немного кокетливо произнесла Барбара.

— Это действительно совсем не важно. До свидания, Барбара.

— Бай, бай, — девушка положила трубку.

В номере было уже очень холодно. Он подошел ктерморегулятору и перевел его на положение подачи теплого воздуха. Затем вновьподошел к окну и, не прислоняясь, посмотрел вниз. Интересно, чего он ждал?Чуда? Три года не подавал о себе никаких вестей. Все было правильно и оттогоеще больнее.

Уже не раздумывая, он набрал номер телефона в Бруклине.Видимо, он ошибся. Соединения не произошло. Он вспомнил, что в Бруклине другойкод, и привычно набрал знакомые цифры «семьсот восемнадцать». Почти сразуответили по-русски:

— Алло, кто говорит?

— Это квартира господина Капустина? — спросил он, привычноупотребляя английский. Только сказав фразу, он вспомнил, что по телефонуответили на русском языке. Попадая в другую страну, он словно автоматическипереключался на английский язык, и ему трудно было обратное переключение.Сказывался многолетний опыт работы в зарубежных странах, когда там еще не былотак много русскоговорящих людей.

— Кто говорит? — Его собеседник владел английскимзначительно хуже.

— Это его знакомый. Мне хотелось бы поговорить с господиномКапустиным. Когда он меня сможет принять? Я привез привет от его знакомых.

— Каких знакомых?

— Из России.

— Оттуда, значит, — уточнил незнакомый голос, — а по-русскиразговариваешь?