унизительным событиям моей жизни, – сказал Хозил, осознавая неизбежность этого, – мне нужно знать, что ты собираешься делать после того, как мы вернем к жизни виряву. Бреши стянутся, Ночной Базар вновь станет прежним безопасным для нечисти местом – и что тогда? Хочу понимать, ради чего мы так рискуем.

– Я хочу спасти Ночной Базар, чтобы вернуть Каза домой, – твердо, без всяких сомнений ответил Холд.

Он все давно решил, и Хозил понимал это. Как и то, что вопрос «как?» сейчас неуместен. Ответа у демона все равно не было.

* * *

Хозил старался идти как можно медленнее, Холд это видел, но решил не торопить. Демону мало что было известно о связи мага с кицунэ, а прислушиваться к любовным сплетням привычки не было. Они не приносили пользы.

Как бы Хозил ни пытался отсрочить неизбежное, к дому кицунэ они все-таки пришли. Ее шатер был не таким большим, как у Холда, зато намного ярче – и сразу было понятно, что здесь живет лисица.

Полотно шатра было соткано из тонких серебристых нитей и отражало свет луны, рассыпая его вокруг ослепительным блеском. На светлом куполе были вышиты черные звезды, складывающиеся в большое изображение кентавра, стреляющего из лука в убегающую лань. Низ и полог были темно-синими, и казалось, что верхний поток мерцающего серебра, спускаясь вместе с мифическими образами, утопал в небе цвета ночного индиго, подобно сложному звездопаду, пропадающему во мгле космоса.

Демон дотронулся до края полога, чтобы войти. Ткань была гладкой, практически невесомой и приятной на ощупь. Про себя Холд подумал, что лисице сто́ит отдать должное: вкус у нее однозначно был. Хозил на красоту шатра не обратил внимания. То ли уже насмотрелся в былые времена их с кицунэ связи, то ли его мысли были заняты другим.

Они вошли.

Кицунэ сидела спиной к незваным гостям. Поджав под себя ноги в позе сэйдза[1], она устроилась на полу на подушке за маленьким столиком и широкой кистью выводила какие-то знаки на пергаменте. Возле нее догорала свеча, от которой исходил легкий аромат черного перца и горькой цедры.

Лисица обернулась. На ее лице не было никакого удивления.

– Я знала, что ты вернешься. Маг потупил взгляд и произнес:

– Здравствуй, Умэ.

На Холда она внимания не обратила, но демона это не расстроило. У него было время рассмотреть хозяйку шатра. Кицунэ была в нежно-сливовом вафуку[2] с пурпурным поясом, некогда туго завязанным на тонкой талии, а сейчас чуть распущенным, чтобы полы немного выбились, распахнув голые плечи. Демон был более чем уверен, что она сделала это специально, услышав шаги. У лис был острый слух.

Черные длинные волосы Умэ доходили до поясницы. Локоны находились в беспорядке, будто девушка уже неделю не могла найти свою расческу, но тем не менее были шелковистыми и опрятными. Собранные на нитку крохотные бусинки, похожие на семена, лаконичным ожерельем лежали над впадинками ключицы. Глаза кицунэ горели и были алыми, как пламя. Умэ в упор смотрела на Хозила. Без злости или упрека, но с явным вызовом. Она отложила в сторону еще не высохшую от чернил кисть и встала.

Холд обратил внимание на пышный черный хвост с белой кисточкой на конце, который был словно живым и отдельным, но плыл вместе со своей хозяйкой, повторяя все ее движения, как бы вычерчивая их контур в воздухе. Шла кицунэ уверенно, и ее губы были плотно сжаты, словно она сдерживала подступившие слова, ожидая подходящего времени, чтобы сказать их.

Когда Умэ подплыла к Хозилу, все еще не поднимающему взгляда, Холд мысленно сделал ставку на то, что девушка хорошенько треснет мага своей лапой с темными острыми когтями, оставив на его лице пару глубоких царапин, но кицунэ впилась губами в губы Хозила. Лекарь дернулся, попытавшись вырваться, но это было бесполезно, и он тотчас сдался.

Холд окликнул бывших возлюбленных:

– Сожалею, что прерываю примирение, но…

Кицунэ злобно фыркнула и, казалось, только сейчас обнаружила, что Хозил пришел не один и в шатре три создания ночи.

– Если сожалеешь, – резко сказала она, – не прерывай.

Хозил очухался и аккуратно отодвинул лисицыно лицо от своего обеими руками. Демон рассчитывал увидеть разочарование кицунэ, но на ее губах заиграла улыбка. Осторожно ступая босыми ногами по коврам, Умэ вернулась на свое прежнее место и аккуратно уселась в то же положение, а затем вопросительно посмотрела на мага и спросила:

– И что же снова привело тебя ко мне? – Умэ обращалась к Хозилу, по-прежнему игнорируя Холда. Лукавая улыбка не сходила с ее губ, а глаза горели интересом, будто в предвкушении увлекательной игры.

– Нам нужна твоя помощь, – не стал ходить вокруг да около лекарь. – Я помню, когда-то у тебя была одна вещь, и она нужна мне.

Из-под улыбки показались лисьи клыки.

– Цена будет высока.

Хозил бросил быстрый взгляд на Холда, который, не замечаемый лисицей, с неприкрытым интересом наблюдал за сценой и не спешил присоединяться к беседе. Маг понял, что призвать демона к помощи сейчас не получится. Весь его вид говорил: «Разбирайся сам». Мысленно маг проклял демона и вздохнул. Ему определенно не стоило здесь появляться. Снова.

– Ты даже не спросила, что я хочу! – воскликнул он.

– Это не имеет значения, дорогой, – пропела Умэ. – Я легко отдам все, о чем ты только попросишь. Вопрос в другом: сможешь ли ты заплатить мне?

– Назови цену, и мы заключим сделку, – ответил Хозил, едва сдерживаясь, чтобы не развернуться и не убежать.

Красные глаза лисицы разгорелись ярче – победно. Острыми когтями кицунэ провела по воздуху, показывая свои владения.

– Забирай. Все мое будет принадлежать тебе.

Ни Холд, ни Хозил не шелохнулись и не ринулись искать необходимое. Даже не стали оглядываться, прикидывая, где могло было бы быть зеркало. Маг был уверен: оно точно у этой коварной. Но также он знал, что так просто они его не получат. Войти в шатер было легко, а вот выйти удавалось не каждому. Хозил начал догадываться, какую цену потребует кицунэ. Это было даже слишком очевидно, но он вяло надеялся, что Умэ все-таки за прошедшую пару сотен лет смогла его забыть.

Их роман начался спонтанно. Разгорелся, будто жаркое пламя в глазах лисицы-оборотня. И погас резко – словно на него вылили ведро воды. Однажды жизнь сделала резкий поворот, и пелена наваждения и страсти к этой женщине спала с Хозила, уступив место одному лишь страху.

– Назови цену Умэ, – повторил Хозил.

Она звонко рассмеялась:

– Ты.

Глава 4

Хозил отчетливо помнил