казалось, не спал вовсе, а просто закрыл-открыл глаза. Проморгался. Тут же чиркнул спичкой, посмотрел на циферблат часов.

Так, двенадцать двадцать. Я проспал чуть больше полутора часов.

Вокруг тишина. Темно, но я обратил внимание, что лунный свет все-таки неплохо освещал окраину леса и прилегающую территорию. Глаза постепенно привыкали к такому освещению. Я огляделся по сторонам. Лежащий неподалеку Монгол бодрствовал, а егерь, обнявшись со своим ружьем, спал в неестественной скрюченной позе.

— Ну что? — прошептал я. — Тишина?

— Порядок. Звери на месте, хрюкают. Пару раз приближались к нам, но дальше не пошли. Что-то заподозрили и отошли обратно.

Монгол снова поднял бинокль к глазам. Несколько секунд искал их, потом удовлетворенно кивнул и перекинул оптику мне — благо расстояние между гамаками было чуть больше метра.

В свою очередь, я тоже убедился, что семейство по-прежнему топчется в том месте, сместившись метров на сто левее. Все четверо были на месте, по крайней мере, в лунном свете можно было различить темные лохматые пятна.

— И что они вот так всю ночь будут шататься?

— Ну не всю. Ближе к утру залягут в гнездо.

Я уже знал, что в холодное время года кабаны делают что-то вроде лежбищ, из травы и веток. Их за глаза называли гнездами. Днем, особенно в зимнее время года, они отсыпаются, а ближе к вечеру снова отправляются искать пропитание.

Вытащив из кармана сухарь, я сунул его в рот. Хрустеть не стал, в тишине это за сотню метров будет слышно. Принялся рассасывать его как беззубый старик. Невольно заметил, что так вкуснее.

Примерно минут двадцать было тихо. Хотел тихо расспросить охотника о жизни в этих краях, но передумал. Слишком много шума будет.

Наконец, спустя еще какое-то время, Монгол зевнул и поинтересовался:

— Жень, ты как себя чувствуешь?

— Нормально. Хочешь покемарить?

— Ну.

— Давай. Я посмотрю. А потом очередь Иваныча.

— Вот спасибо, — тот улегся поудобнее и затих. А я весь обратился вслух.

Где-то недалеко справа кричала ночная выпь — ее ни с какой другой птицей не спутаешь. Я уже не раз отмечал, что в памяти всплывают некоторые моменты, о которых я ранее не знал. Поначалу не понимал, как на них реагировать, но довольно быстро свыкся. Объяснение этому факту было простым — после перерождения произошло не только смешиваний подсознаний, но и памяти. Вот периодически и всплывали отдельные моменты.

Лежать в одной позе было жутко неудобно. Кто пробовал спать в гамаке длительное время, то сразу поймет, о чем я говорю. Приподнялся и сел на пятую точку, положил на колени ружье.

Осмотрелся. Вокруг ни души, если не считать Иваныча и Монгола.

Посмотрел вниз — высота метра три, может чуть больше. Гамак едва заметно покачивался на легком ветру. Поскрипывали веревки.

Пахло сыростью, тиной и прохладой — сказывалась близость болота. Судя по ощущениям, температура где-то плюс пять, может чуть больше. Я снял капюшон, чтобы лучше слышать все, что происходит вокруг. Прислушавшись, различил далекое похрюкивание — довольно смешной звук. Что они там в корнях искали?

Взял бинокль, снова посмотрел на кабанов. Те по-прежнему рылись пятаками в земле. По крайней мере, так мне казалось. Хоть луна и была полной, света все равно не хватало.

Чтобы не заснуть, сунул в рот второй сухарь.

Это хороший способ не заснуть, особенно у охранников и дальнобойщиков. Пока рот занят, сон вроде как не идет. Но опять же, зависит от степени усталости.

Так я просидел минут сорок, пока спина не затекла. Решил поменять позу и вдруг внутренняя чуйка зазвенела. Ощутил это более чем хорошо. Такое бывает — вроде все нормально, но в какой-то момент понимаешь — что-то не так. Вот и я сейчас напрягся.

Обнаружил, что выпь перестала кричать. Ветер поутих. Посторонние фоновые шумы тоже словно бы растворились в тишине. Перемена была так разительна, что у меня по спине мурашки побежали, размером со слона.

— Что за…? — пробормотал я, вертя головой по сторонам.

И вдруг…

Уи-и-и-и!

Справа донесся резкий, не очень громкий вой, который тут же оборвался. Раздался далекий топот. Шлепки по воде. Шум сухого камыша.

Какая-то возня.

Я тут же вскинул бинокль и направив его в сторону доносившихся звуков, попытался отыскать зверей. Удалось мне это не сразу. Спустя несколько секунд я все же увидел лишь одного кабана, самца, судя по размерам. Он только что бросился на что-то… Что-то темное, скрытое ветками и травой.

Есть! Вот он охотник на кабанов! Явился-таки…

— Монгол! Иваныч! — зашипел я. Рукой дернул за ближайшую веревку. Гамак охотника качнулся, отчего тот подорвался словно ужаленный.

— А?

— Есть! Там!

Оба приняли сидячее положение и схватились за ружья. Спросонья не каждому дано собраться в пару секунд, но мои напарники были толковыми людьми.

Со стороны болота продолжали доноситься звуки борьбы. Кажется, в этот раз кабан не захотел становиться легкой добычей и упорно сопротивлялся тому, кто хотел оторвать ему лапы.

— Что будем делать?

Сидеть и ждать окончания было бессмысленно.

В бинокль ни черта толком не разглядеть. Еще и луна зашла за тучу, отчего стало еще темнее.

Ответа не последовало. Монгол и егерь просто вглядывались в темноту, но никаких активных действий не предпринимали. Оба были в замешательстве.

Я крепче сжал свою двустволку заряженную жаканом. Заранее проверил, чтобы патрон был именно на крупного зверя. Шли секунды, снова взвизгнул дикий вепрь. Прямо под нами, с шумом пыхтя и продираясь через сухую траву, пронеслась испуганная свинья, за ней торопливо ковылял детеныш. А куда второй подевался?

— Нужно идти туда! Всем вместе! — решительно заявил я.

— Сдурел? Мы не знаем что там! — брякнул Иваныч. Видимо снова подумал про свою нечистую силу.

А вот у меня страха не было. Я давно уже не боялся — многочисленные военные операции выветрили из меня страх. В конце концов, человек страшнее любого зверя, каким бы он ни был.

— И не узнаем, если не пойдем! — хмыкнул я.

Монгол молчал, но спускаться вниз, похоже, не торопился.

— Ну, чего вы? У нас три ствола, пять выстрелов без перезарядки!

Егерь не отозвался.

И тогда я решительно закинул ружье за спину, ухватился за петлю гамака и соскользнул вниз, повиснув на руках. Отпустил петлю, приземлился на ноги. Припал на колено. Тут же сорвал со спины ружье, прокрутил в руках и приготовил его к бою. Все внимание переключилось на органы чувств. Предельное внимание.

— Куда? Сдурел, Женька!? — охнул сверху Иваныч.

Пару секунд и рядом приземлился Монгол, крепко сжал в руках свое ружье.

— Тьфу, растуды твою глазопялку! — выдохнул егерь, затем перебрался на дерево и слез по стволу Все-таки одна нога у него