Мы пополнили запас провизии сухарями и вяленой рыбой. Наполнили фляжки доверху.

— Сколько нам идти до зимовья? — поинтересовался я.

— Думаю, часа за четыре доберемся, — ответил Иваныч, надевая рюкзак за спину. — Хотя я плохо знаю. Вот Монгол нас и отведет — он тут каждую посадку знает. Ну что, готов?

Попрощавшись с Алевтиной, мы оставили через нее просьбу — передать председателю, чтобы при появлении Кузьмича, никуда его не отпускал. Вдруг разминёмся?

Погода стояла хорошая, на часах была половина десятого утра. Солнышко уже начало пригревать, температура держалась в районе плюс десяти градусов. Так как это было редколесье, идти было несложно.

Я отметил, что практически весь снег уже растаял, лишь кое-где, в низинах, еще оставались едва заметные кучки грязного снега. Едва подошли к ориентиру, заметили впереди Монгола — тот кормил белку сухими ягодами.

— Вы как раз вовремя! — ответил тот, скормив последние ягоды. — Ну что, готовы?

Выдвинулись вслед за охотником.

Дорога была простой, так как проводник старательно обходил сложные места, вроде болот, оставшихся после таяния снегов и разлившихся рек.

До зимовья добрались через полтора часа. По пути не встретили ничего странного, да и животины никакой не было. Лишь в одной посадке разглядели одинокую лису.

Избушка Кузьмича была старой, построенной еще до войны. Про оснащенности она и подметки не годилась той, где я организовал браконьерам теплый прием.

— Эй, Кузьмич! — гаркнул Матвей Иванович. — Ты здесь?

Но в ответ доносилась лишь тишина.

По пути я обратил внимание, что один из капканов был сработан — зазубрины были в засохшей темной крови. Видать, кто-то попался недавно, но сумел сбежать.

Подошли ближе, осмотрелись.

— Погодите, а дым из трубы идет. Хоть и слабый! — прищурившись, заметил Монгол. — Если его сейчас нет, значит подождем.

Мы разбрелись по небольшой полянке. Благо, бродить можно было где угодно, главное под ноги смотреть и на «подарок» не наткнуться.

— Кузьмич! Ты там? — снова крикнул егерь. — Выходи, дело есть!

Я шел впереди и заметил, что входная дверь сломана. На досках были следы когтей, на полу рассыпана светлая земля. Смутное чувство закралось в мою голову — а что если…

— Тут было весело! — хмыкнул Монгол, оглядывая дом. — И на ставнях тоже отметины. Будто медведь когтями порвал бы…

Егерь рывком дернул на себя дверь, затем вытащил нож, аккуратно поддел им засов с той стороны и через щель сдвинул в сторону. Через секунду, дверь распахнулась… Иваныч зашел внутрь и громкий возглас дал нам понять, что не зря мы волновались.

— Черт возьми! Это же Кузьмич, — поразился Матвей Иванович.

И верно, на входе, с почти пустой бутылочкой в руке, прямо на полу, сидел бледный как мел егерь. На лице застыла жуткая гримаса, как будто он чего-то сильно испугался. Рядом разряженное ружье, осколки стекла на полу.

— Э-э, да тут все очевидно, — качнув головой, вздохнул Монгол. — Помер наш егерь. От разрыва сердца…

Глава 4

Рабочая версия

Мне хватило простого осмотра, чтобы понять — смерть наступила около суток назад, возможно прошлой ночью. Никаких видимых ран на нем не было, крови тоже.

— Что за чертовщина? — тихо пробормотал Иваныч, сняв шапку и вытирая вспотевший лоб. — Что могло его так напугать?

Ответа не было.

Мы просто стояли и таращились то на распростертое тело, то друг на друга. Наконец, слово взял Монгол.

— Кузьмич бывалый охотник, на кого он только не охотился. Я и не знал, что можно до смерти напугать кого-то. Хотя, возраст…

— Сколько ему было? Шестьдесят пять? Семьдесят?

— Шестьдесят шесть, — ответил егерь. — Войну прошел, половину жизни в лесах провел. Зверя столько видел, сколько ты Женька и представить себе не можешь. Волков перестрелял немеряно… На медведя ходил не раз. Уж я знаю, о чем говорю, сам не намного моложе.

С его слов было понятно, что заслуг у Кузьмича действительно выше крыши. Вот только для него самого, скорее всего, это не имело абсолютно никакого значения.

Я подошел ближе, наклонился и осторожно вынув из окоченевших рук старика пустую бутылку, понюхал горлышко.

— Спирт! Он что, пил?

— Нервы в порядок приводил? — предположил старик.

Простого осмотра внутреннего пространства избы хватило, чтобы понять — Степан Кузьмич не просто помер, безвылазно сидя внутри. Он явно пытался забаррикадировать оба окна и дверь, используя подручные средства. Ставни были завалены шкурами и скарбом, а рядом с дверью лежали разбросанные дрова. По имеющимся отверстиям и выбоинам, стало понятно — он от кого-то отстреливался, при этом использовав весь имеющийся боезапас. И судя по всему, старик провел в зимовье не одну ночь.

И никакого объяснения этому не было…

— Ума не приложу, что могло настолько сильно его напугать, что он забаррикадировался в доме? — повторил свой вопрос егерь. — И вам не кажется, будто бы он боялся выйти наружу?

— Кстати… Почти вся вода выпита, еда съедена. Даже нужник в углу имелся, а это говорит о том, что Кузьмич несколько дней не мог выйти наружу. Или не хотел. Или его не выпускали!

Мы переглянулись. Сильное заявление.

— Все так. Съестных припасов почти нет, — подтвердил Монгол, указывая на стол. — В зимовье всегда должен быть запас еды на три-пять дней, как минимум. А здесь почти пусто. Хотя его вещевого мешка я не вижу.

На обеденном столе действительно стояло несколько пустых консервных банок, валялась грязная алюминиевая вилка и недоеденный кусочек вяленого мяса, крошки от сухарей. Фляга для воды оказалась пустой и лежала на полу, а отдельное ведро для питьевой воды, почему-то было перевернуто. А в дальнем углу действительно было что-то вроде временного нужника.

Я невольно вздрогнул. Даже представить страшно, что испытывал старик, последние дни находясь в творящемся кошмаре… Мистика какая-то.

В общем-то, все так или иначе говорило о том, что старого егеря загнали в дом… Организм у него уже совсем не тот, что в молодости, эмоции зашкалили, вот сердце и не выдержало. Но, черт возьми, до какой же степени нужно было напугать человека?

— Почему у него на ноге только один сапог? — спросил я. — Где второй? И где может быть его вещевой мешок?

И верно, ни того, ни другого нигде не было. Как будто Степан Кузьмич спасался бегством и потеряв их, вбежал в дом уже в таком виде.

— Говорю же, нечистая сила объявилась в лесу! — уверенно заявил Иваныч, поежившись, словно от холода. — Сначала кабаны разодранные, потом лосиха. Теперь это.

— Так, стоп. Осади коней, Иваныч! — повысив голос, возразил я. — Не факт, что все это как-то взаимосвязано. По крайней мере, уж смерть егеря точно!

Старик пробурчал что-то невнятное.

— Взгляните на дверь, — заметил Монгол,