Доля занятых в бюджетной сфере в США была выше до тех пор, пока федеральные ведомства не начали передавать работу на аутсорсинг, привлекать субподрядчиков из частного сектора или попросту сокращать рабочие места. Отчет 2013 г., в котором анализировались тенденции занятости в США, показал стремительное сокращение возможностей трудоустройства в общественном секторе после кризиса 2008 г. в связи с послекризисным урезанием бюджетов. В рамках исследовательской программы The Hamilton Project выяснилось, что сокращение рабочих мест преподавателей, работников аварийных служб и авиадиспетчеров в период высокой безработицы замедляет восстановление экономики и приносит еще больший экономический ущерб американским гражданам, особенно юному поколению, загнанному в переполненные классы при меньшем количестве учителей. «Текущее восстановление, начавшееся с завершением кризиса в июне 2009 г., резко отличается от обычной схемы, – пишут исследователи. – За 46 месяцев после окончания пяти других недавних экономических спадов занятость в бюджетной сфере увеличивалась в среднем на 1,7 млн рабочих мест. Однако в ходе нынешнего восстановления число занятых в бюджетной сфере сократилось более чем на 500 000 человек, причем непропорционально большую долю людей, потерявших работу, составили женщины. В общей сложности сейчас рабочих мест стало на 2,2 млн меньше. Столь значительное сокращение общественного сектора во время восстановления экономики является беспрецедентным в современной истории Америки»[45].

Отношение к занятости в общественном секторе указывает на идеологический водораздел по вопросу о том, является ли государственное регулирование более эффективным, чем рынок. Банки у нас частные, потому что американцы убеждены, что банки, находящиеся в государственном управлении, должны быть более бюрократизированными и менее ориентированными на клиента, чем организации, вынужденные конкурировать на свободных рынках за деньги вкладчиков (несмотря на то что федеральное правительство обеспечивает страхование вкладов до $250 000 и решает финансовые проблемы банков, считающихся «слишком большими, чтобы рухнуть»). Аналогично Соединенные Штаты отвергают национальную систему здравоохранения, поскольку наше частное медицинское страхование, как принято считать, обеспечивает лучшее медицинское обслуживание за меньшие деньги благодаря рыночной конкуренции. Хотя бесчисленные исследования показывают, что американцы переплачивают за медобслуживание, мы цепляемся за убеждение, будто рынок эффективнее государственных программ. Другой пример – сфера высшего образования, которую захватывают коммерческие предприятия. По данным исследования 2016 г., работодатели ценят дипломы коммерческих колледжей ниже дипломов государственных университетов. Тем не менее правительство оказывает существенную финансовую помощь учащимся частных университетов, таким образом, обеспечивая прибыли инвесторов, тогда как это финансирование можно было бы направить на повышение качества государственного образования. Граждане других стран, даже наших близких союзников Канады и Великобритании, понимают, что прибыль в качестве стимула может противоречить общественному благу[46].

Разумеется, можно возразить, что вместо увеличения количества бюджетных мест правительство должно законодательно обеспечить равенство оплаты труда и добиться принятия норм, гарантирующих справедливую оплату труда женщин в частном секторе. Этот шаг совершило правительство Исландии в начале 2018 г., а штат Массачусетс – после 1 июня 2018 г. Однако федеральное законодательство, устанавливающее равную оплату, в Соединенных Штатах относительно слабо, реальные рычаги давления отсутствуют, поскольку на женщинах по-прежнему лежит бремя доказательства факта дискриминационной оплаты в суде, – а у кого есть деньги на суды? Попытки ужесточить Закон о равной заработной плате от 1963 г. не встретили поддержки республиканцев в Конгрессе; последней такой попыткой стал предложенный в апреле 2017 г. Закон о справедливой зарплате, не получивший ни одного голоса республиканца.

Критики также заявляют, что большая занятость в общественном секторе препятствует росту частного сектора и парализует его, но увеличение числа рабочих мест в частном секторе никак не воспрепятствовало снижению заработной платы, расширению гиг-экономики[47] и колоссальному росту неравенства между богатыми и бедными, на что указал Тома Пикетти. Экономисты и законодатели продолжают спорить о деталях, но с учетом того, что в 2017 г. всего лишь восемь мужчин владели тем же богатством, что и 3,6 млрд человек, составляющих беднейшую половину человечества, перераспределение доходов необходимо. Текущий уровень неравенства не обеспечивает долгосрочной устойчивости. Мировая экономика держится на плаву благодаря расходам широких масс на потребительские товары, которые доступны людям лишь благодаря кредитам. Этот пузырь неизбежно лопнет. Острый кризис перепроизводства и недопотребления не за горами[48].

Рост государственного сектора экономики станет для женщин поддержкой и в других аспектах. Благодаря системе социального обслуживания меньшие зарплаты женщин в частном секторе не станут препятствием в их доступе к медицинскому обслуживанию, образованию или обеспечению в старости. Вместо того чтобы принуждать частные компании платить поровну за одну и ту же работу и давать женщинам равные с мужчинами возможности карьерного роста, женщины могли бы объединиться и выбирать лидеров, которые снизят социальные издержки половой дискриминации мерами публичной политики. Другая идея – та или иная форма гарантированной занятости, подобной тому, что действовала в социалистических странах. Это старая экономическая концепция, ориентированная на то, чтобы не дать людям страдать от экономических спадов. Лейбористская партия Великобритании предложила гарантировать право на труд, так, чтобы государство выступало «работодателем последней надежды» для молодых людей от 18 до 25 лет, которые хотят работать, но не могут найти место. Экономисты десятилетиями спорили о гарантированной занятости, и в 2017 г. Центр за американский прогресс (САР) подкрепил этой идеей новый «План Маршалла для Америки», предполагающий создание 4,4 млн рабочих мест. САР призывает к внедрению «широкомасштабной постоянной программы занятости в общественном секторе, аналогичной той, что реализовало Управление общественных работ (WPA) во время Великой депрессии, но модернизированной с учетом специфики XXI в. Она увеличит занятость и зарплаты людей, не окончивших колледжа, параллельно предоставив необходимые услуги, в настоящее время недоступные домохозяйствам с низким доходом, испытывающим финансовые трудности правительствам штатов и поселений»[49].