Однажды в 1997 г. Джейк с большим удовольствием сообщил мне, что нанял многообещающую молодую женщину на ответственную должность в своей фирме. Она оказалась финалисткой вместе с двумя мужчинами, и, памятуя о наших спорах, он решил поставить на нее. «По документам они имели одинаковую квалификацию, – объяснил он, – но я столько лет слушал твои феминистские обличения, что убедил босса: поскольку женщина в технологической сфере сталкивается со множеством барьеров, она вынуждена работать больше, чтобы добиться своего положения, чем окружающие ее мужчины». Я в то время преодолевала трудности первого года обучения в магистратуре, и новость от Джейка была как бальзам на душу: я смогла хоть что-то изменить в этом мире.

В следующие несколько лет та женщина проявила себя как умный, компетентный и самоотверженный работник. Компания Джейка предоставила ей трехмесячный оплачиваемый академический отпуск для дополнительного обучения, планируя повысить ее. Тут она сообщила, что беременна. В стартапе не был предусмотрен официальный декретный отпуск, но Джейк упросил босса дать ей 12 оплачиваемых недель, чтобы она могла побыть дома с новорожденным и организовать уход за ним. Джейк аргументировал это тем, что они уже вложили в ее обучение кучу денег, и эти три месяца в долгосрочной перспективе окупятся. Босс неохотно согласился.

Родив ребенка, женщина вернулась на работу и изо всех сил старалась соответствовать требованиям маленького стартапа. Однако из-за ночных кормлений она постоянно не высыпалась и приходила на совещания уставшая и неподготовленная. Звонила и брала больничный, если няня не объявлялась. Она нашла место в хороших яслях, но, если сын заболевал, его отправляли домой. Ее муж постоянно был в разъездах, родственники жили далеко. Джейк, всегда оптимистичный, верил, что все наладится, когда ребенок подрастет, и даже предложил себя в няньки на подхвате. Его звезда сумела продержаться шесть месяцев. Затем она уволилась.

Тем вечером Джейк позвонил мне сообщить новости. Подавленный и разочарованный, он сказал:

– Я никогда больше не возьму на работу женщину.

– Но это лишь один случай, – заметила я. – Не каждой женщине придется делать этот выбор.

– Босс мне все равно никогда больше этого не позволит, – тихо ответил Джейк. – Младенцы – в них все дело. Я ни в чем не могу быть уверенным в отношении ни одного работника, но я совершенно точно знаю, что мужчина не родит ребенка.

★

Кажется, я тогда бросила трубку, хотя, честно говоря, Джейк был не виноват. Что он мог сделать с системой, которая не оказывает никакой помощи женщинам и вынуждает их выбирать между карьерой и семьей? Экономисты называют это «статистической дискриминацией». Суть в том, что, поскольку работодатели не могут непосредственно оценить продуктивность каждого работника, они делают выводы из сопутствующих демографических характеристик. Они принимают решения, основываясь на средних данных: если женщины чаще мужчин увольняются по личным причинам, можно предположить, что вероятность увольнения любой конкретной женщины будет выше, чем мужчины. Экономисты отмечают, что теория статистической дискриминации может создавать порочный круг. Если женщины действительно чаще бросают работу (или так было раньше), то им будут меньше платить. Если им меньше платят, выше вероятность, что они уволятся. Этот порочный круг является очень веским обоснованием государственного регулирования[55].

Убеждение в сравнительной ущербности работников-женщин связано с их биологической способностью вынашивать и кормить детей и сопутствующих ожиданий общества, что женщины должны нести основное бремя ухода за младенцами и маленькими детьми. В некоем воображаемом патриархальном мире наша, как принято думать, врожденная заботливость делает нас идеальными сиделками для больных, слабых или старых родственников. А раз женщина все равно сидит дома, пусть заодно занимается покупками, готовкой, уборкой и несет эмоциональные тяготы заботы о доме, верно? Кто-то же должен это делать – и почти всегда это женщина, ведь ее с младенчества воспитывали в убеждении, что это ее природная роль. Куклы-младенцы, игрушечные плиты и пылесосы позволяют девочкам отработать в игре действия, которые они будут совершать, когда вырастут.

Работодатели дискриминируют тех, чьи тела способны создавать детей, потому что общество приписывает обладателям таких тел определенные качества. Рассуждая о мужчинах и женщинах, ученые часто проводят различие между понятиями «пол» и «гендер». Слово «пол» означает биологические различия между мужскими и женскими особями, а слово «гендер» включает социальные роли, с точки зрения культуры соответствующие биологии. Например, по полу я женщина, потому что имею физиологическое устройство, необходимое для производства детей, но я и по гендеру женщина, поскольку во многих отношениях отвечаю представлению современного американского общества о том, какой она должна быть. У меня длинные волосы; я ношу юбки и украшения, делаю макияж; люблю романтические комедии и приятные мелочи для ванны; наконец, я ежедневно отрабатываю час на эллиптическом тренажере, потому что не хочу растолстеть (ну хорошо, только 45 минут и не каждый день, но смысл ясен). В остальных отношениях, однако, моя гендерная идентичность более маскулинна: я всегда сама себя обеспечивала; я обожаю хоккей, научно-фантастические фильмы и боевики; мне нравится хорошее пиво, и, хотя я стараюсь быть вежливой, я всегда говорю, что думаю, даже если мои мысли кого-то шокируют. Я не терплю дураков, хотя, по представлениям некоторых, настоящая женщина встречает домогательства, непрошенные советы и банальный идиотизм милой улыбкой.

Гендерная дискриминация возникает потому, что общество конструирует архетипы идеального мужчины и идеальной женщины на основе их якобы биологических различий. Это не значит, что мужчины и женщины одинаковы – они неодинаковы, – я говорю лишь о том, что наши представления о поведении мужчин и женщин являются плодом коллективного воображения – очень убедительным, но тем не менее иллюзорным. Когда студенты оценивают преподавателя с женским именем ниже, чем с мужским, они, вероятно, рассуждают, что мужчина имеет возможность уделять преподаванию больше времени и сил, поскольку его не отвлекают обязанности по уходу за близкими. Когда работодатели, такие как босс моего друга Джейка, видят женское имя в резюме, то сразу же ставят знак равенства между «женщиной» и потенциальной матерью, имеющей в жизни более приоритетные задачи, чем карьера. Работодатели предполагают также, что мужчины будут ставить карьеру выше семьи, потому что считается, что они биологически менее привязаны к детям. Неважно, что отдельные мужчины принимают решение сидеть дома с детьми, а отдельные женщины делают операцию стерилизации, чтобы разом покончить с проблемой баланса между работой и семьей. Гендерные стереотипы о том, как поступают мужчины и женщины, коренятся в идеях «природной» связи биологического пола с нашими решениями при выборе жизненного пути.

Я давала своим студентам задание, заставляющее их задуматься о взаимосвязи пола и гендера. Я позаимствовала сюжет классического научно-фантастического романа Урсулы Ле Гуин «Левая рука тьмы»: мужчину с Земли отправляют работать на планету гермафродитов. Это значит, что все люди там рождаются с мужскими и женскими половыми органами и гормонами. В каждом месяце есть семидневный период, когда часть населения испытывает нечто вроде лихорадки – неодолимое желание соития. При начале сексуального контакта один из участников пары становится мужчиной, а другой женщиной. При любом соитии индивид случайным образом оказывается мужчиной или женщиной. Ставший женщиной может забеременеть и войти в девятимесячный период вынашивания, завершающийся родами. Вне соития и вынашивания индивид возвращается в нейтральное состояние до следующего сексуального контакта. Таким образом, каждый может быть и отцом, и матерью, и каждый одинаково «рискует» забеременеть и родить.