— Вы поэтому вызвали меня сюда с важного совещания? Потому что считаете, будто мой сын слишком много болтает про оружие и Гарри Поттера?

— Нет.

Директриса пошуршала бумагами на столе, запустила в волосы узловатую руку с двумя кольцами.

— Мы сегодня обсуждали дисциплину. Тут у нас одного ребенка покусали… ну, не важно. Говорили о том, что у нас есть правила, что бить и обижать друг друга недопустимо. И Ноа рассказал — по собственной инициативе, — что однажды очень долго пробыл под водой и отключился. Он так и сказал, «отключился» — для четырехлетнего мальчика довольно странный способ выражаться, не находите?

— Он сказал, что отключился? — Джейни работала мозгами изо всех сил.

— Мисс Циммерман. Вы меня извините, но я должна спросить. — Директриса наконец устремила глаза на Джейни, и глаза эти были как булавочные головки и полыхали холодной яростью. — Вы когда-нибудь держали сына под водой, пока он не потеряет сознание?

— Что? — Джейни заморгала; слова были до того чудовищны и неожиданны, что она не сразу их поняла. — Нет! Конечно нет!

— Вы сами понимаете, отчего мне затруднительно вам поверить.

Джейни больше не сиделось на месте; она вскочила и заходила по кабинету.

— Он ненавидит ванну. Видимо, в этом дело. Я ему вымыла голову. Вот и все мое преступление.

Директриса презрительно молчала. Глазами следила, как Джейни расхаживает туда-сюда.

— А еще что-нибудь Ноа говорил?

— Говорил, что звал маму, но никто его не спас, и его утянуло под воду.

Джейни застыла.

— Утянуло под воду? — переспросила она.

Мисс Уиттакер коротко кивнула.

— Сядьте, пожалуйста.

Стоять больше не было сил. Джейни в растерянности снова опустилась на стульчик.

— Но… с ним никогда ничего подобного не случалось. Зачем ему так говорить?

— Он сказал, что его утянуло под воду, — с нажимом повторила мисс Уиттакер, — и он не мог выбраться.

Джейни наконец осенило.

— Это же его сон, — выпалила она. — Это его ночной кошмар. Что он под водой и не может выбраться.

Вспомнилась прошедшая ночь — Ноа молотит кулачками, визжит: «Выпусти меня, выпусти, выпусти!» Ночная драма, что рассеялась к утру. Просто удивительно, как все это стирается из памяти, пока не наступит следующая ночь.

— У него один и тот же кошмар, годами. Он просто все перепутал.

Джейни поглядела на мисс Уиттакер, но лицо у директрисы было как тяжелая железная дверь. Стучи сколько влезет — никто тебе не откроет.

— Итак, вы понимаете мою проблему, — медленно проговорила директриса.

— Вашу проблему? Нет, не понимаю. Простите.

— Мисс Циммерман. Я много лет работаю с маленькими детьми, и, по моему опыту, свои сны они так не пересказывают. Подобная… путаница… встречается редко.

Редко, это точно; Ноа вообще редкий экземпляр. Ладно, сосредоточимся. Дело ведь не только в том, что он знает всякое, правда? Не только в этом дело. Когда Джейни впервые догадалась, что Ноа не похож на других детей? Когда бросила ходить в группу поддержки матерей-одиночек? Дискуссии перешли от непрерывного ночного сна и младенческих газов к ваннам и детским садам, и слишком часто выпадали минуты, когда Джейни делилась опытом (кошмары и страхи, продолжительный и необъяснимый плач), а затем озиралась и видела не кивки, а недоуменные взгляды. Ноа уникален, и это один из признаков его уникальности — так Джейни всегда себе говорила, но теперь…

Мисс Уиттакер откашлялась — страшно слушать этот кашель.

— Маленький ребенок с водобоязнью говорит, что его держат под водой… и изо всех силенок цепляется за нашу младшую воспитательницу, а когда ее нет, часами неудержимо рыдает…

— Я его в тот раз забрала в полдень.

— …И другой признак того, что дома у ребенка не все в порядке, — от мальчика пахнет… вы же сами все понимаете? У меня есть долг. У нас с его учителями есть долг… — Директриса подняла голову — серебро волос сверкнуло, как меч. — Если возникает хотя бы подозрение, что ребенок в опасности, мы должны сообщить в органы детской опеки…

— Детской опеки?

Слова камнем ухнули в бездонный колодец. Джейни горячо обожгло, будто ее отхлестали по щекам. Гэллоуэи, финансовые неурядицы — весь мусор в голове мигом исчез.

— Да вы издеваетесь.

— Ничуть, уверяю вас.

Не может такого быть. Правда ведь? Она хорошая мать. Да?

Джейни отвернулась от директрисы, глянула в окно на игровую площадку, постаралась взять себя в руки. У нее не могут отнять Ноа. Не могут же?

На качели села ворона, уставилась на Джейни пронзительными глазами-бусинами. Джейни с трудом сглотнула панику.

— Слушайте, — сказала она как можно ровнее. — Вы когда-нибудь видели у него хоть один синяк? Хоть какое-то доказательство насилия? Он же доволен жизнью. — И это правда, подумала она. Он весь сиял радостью — невозможно не почувствовать. — Поговорите с его воспитателями…

— Я говорила. — Мисс Уиттакер вздохнула, помассировала виски. — Поверьте мне, я к таким вещам отношусь очень серьезно. Поработав в этой системе…

— Ноа чудной, — перебила ее Джейни. — Он фантазер. — Она снова глянула в окно. Ворона нахохлилась, склонила голову набок. Джейни повернулась к своей противнице. — Он врет.

Мисс Уиттакер задрала бровь:

— Врет?

— Сочиняет. В основном по мелочи. Например, в детском зоопарке как-то раз сказал: «У дедушки Джо была свинья, помнишь? Очень громко хрюкала». Но у него нет дедушки, не говоря уж о свинье. Или в детском саду — одна воспитательница говорила, что он всем рассказал, как летом ездил в дом на озеро и как ему там понравилось. Как он прыгал с плота в воду. Она еще радовалась, что он выступил на групповом занятии.

— И?

— Видите ли, никакого дома на озере нет. А что касается плавания… Я не могу его заставить даже руки помыть. — Джейни усмехнулась — сухой смешок эхом отдался в кабинете. — А вечером, засыпая, он говорит, что хочет домой, и спрашивает, когда придет его другая мать. В таком вот духе.

Мисс Уиттакер смотрела на нее не отрываясь:

— И давно он говорит такие вещи?

Джейни поразмыслила. Вспомнила жалобное нытье двухлетнего Ноа: «Я хочу домой». Порой она смеялась: «Да ты и так дома, глупыш». А еще раньше, совсем крохой, он одно время (теперь этот период размыт, но тогда му́ка была остра) плакал часами, кричал: «Мама! Мама!» — и извивался у нее на руках.

— Не знаю. Не первый день. Я думала, у многих детей есть воображаемые друзья.

Директриса смотрела на Джейни задумчиво, как на ребенка, наделавшего ошибок в простейшей задачке по арифметике.