Он уже подустал. Ты подумай, как утомительна, оказывается, эта возня в воде. Он сопротивляется сильнее, чем предвидел. Да перестань ты копошиться, подумал он. Отпусти.

Он открыл глаза. Течение быстрое. Сандалий и книги уже не видно — слились с песком.

Сердце било как молот. Андерсон прикинул, сколько до берега. Пожалуй, можно и выбраться, если охота. И дальше что? Вернуться в это тесное существование, что скукоживается все больше, — жуешь морепродукты, ненадолго выходишь погулять. Не ужасная жизнь. Но она сходит на нет…

По языку Андерсон уже не скучал. Ему нравилась конкретность этого нового бытия — солоноватый вкус краба, застенчивое и любопытное лицо девушки, подающей блюдо с этим крабом, песок в сандалиях по дороге к бунгало, щекотка дыхания в ноздрях при медитации. Словно сама земля взирала на Андерсона, обняв его лицо ладонями. Нашептывала ему на бессловесном языке, который он на всю жизнь забыл и лишь теперь вспомнил; говорила с ним о реальности до того безбрежной, что ни с кем не поделиться, даже если бы он мог. Он с трудом узнавал себя в зеркале: смуглое, беззаботное, затвердевшее лицо, бешеные блистающие глаза — это кто такой? Андерсон принял простоту с благодарностью, но знал, что скоро перестанет понимать даже самые примитивные разговоры. И прогнется под грузом того единственного, чего боялся, — беспомощности.

Берег — бледный мазок вдалеке. Там на песке книга Андерсона. Без нее он словно осиротел; последние дни всюду таскал ее с собой. Поначалу прибегал к ней, чтобы уклониться от разговоров, — нырял лицом в страницы, которые написал и больше не мог прочесть, — но под конец книга стала ему как будто другом. Просыпаясь ночью, потерянный и напуганный, он включал свет и сквозь мельтешение жирных мотыльков устремлял взгляд на голубую обложку. Книга говорила с ним без слов — подтверждала, что он жил.

Может, ее найдет туристка, выйдя на охоту за раковинами. Может, эта книга перевернет ей жизнь.

Ноги ныли. Андерсон глядел на отступающий клочок берега под солнцем, пока берег не обернулся лишь обманом зрения, воображаемым оазисом. Вспыхнул — и пропал. Конечно, тело сопротивляется смерти. Конечно; так устроена жизнь. С чего Андерсон решил, что будет иначе? Он постигал этот урок снова и снова: сколь тщательно ни планируй и ни проводи исследование, непознанное всплывет из пучины и опрокинет все твои планы. Но ведь в свое время Андерсона это и привлекло, так? Пучина того, чего мы не знаем?

Может, он опять увидит Шейлу. Ее лицо. Или она промелькнет в ком-то другом.

Может, и нет.

Андерсон оглядел громадное небо, океан, что тянулся уже до самого горизонта. Вода блистала на солнце, слепила глаза. Сияющий мир в горошек сверкал каждой молекулой. Напряжение утекало из членов, тело таяло под этой красотой.

Синее небо, синяя вода и больше ничего.

Неведомые края.

Ты вот как на это посмотри, Джер, произнес голос Шейлы. Зато теперь ты узнаешь правду. И от этой мысли в нем громче сердца запульсировало любопытство.

Эта книга вдохновлена работой покойного доктора Иэна Стивенсона и доктора Джима Такера из Отдела перцептивных исследований Медицинского факультета Университета Вирджинии.

Я в огромном долгу перед доктором Такером за его консультации и за то, что разрешил включить в мою вымышленную историю фрагменты из его блестящей документальной книги «Жизнь прежде жизни: научное исследование детских воспоминаний о прошлых жизнях» (Life Before Life: A Scientific Investigation of Children’s Memories of Previous Lives, 2005). Размышления Андерсона о том, почему дети вспоминают предыдущие жизни, во многом основаны на главе из увлекательнейшей работы доктора Такера «Возвращение к жизни: поразительные истории детей, помнящих прошлые жизни» (Return to Life: Extraordinary Cases of Children Who Remember Past Lives, 2013).

Тем, кто хочет больше узнать об Иэне Стивенсоне, я рекомендую захватывающее повествование о его жизни и работе «Старые души: наука в поисках доказательств существования прошлых жизней» (Old Souls: The Scientific Search for Proof of Past Lives, 1999) Тома Шродера; свой общий подход доктор Стивенсон описал в книге «Дети, которые помнят предыдущие жизни» (Children Who Remember Previous Lives, 1987).

Я также хотела бы поблагодарить:

Моего блестящего редактора Эми Айнхорн, чья прозорливость маяком провела эту книгу через многочисленные черновые версии и сделала ее несравненно лучше. Потрясающую команду из Flatiron Books, в том числе Лиз Кинан, Марлину Биттнер и Кэролайн Блик.

Моего агента Джери Тома — она сделала все возможное и даже больше, и я всегда могу положиться на ее мудрый совет. Саймона Липскара и Андреа Моррисон из Writer’s House — за помощь. Джерри Каладжана из Intellectual Property Group — за то, что вдохнул в эту историю новую жизнь.

Моих консультантов: Ребекку Драйфус — за бесконечное терпение, любовь и веру в меня, а также за удачные идеи, большие и маленькие; Брайана Голубоффа, который всегда находил время помочь мне распутать сюжет; и Мэтта Байлера — за невероятную щедрость, которая многое изменила.

Блисс Бройяр, Риту Зои Чин, Кена Ченя, Микина Армстронга, Юмну Члалу, Сашу Алпер, Нелл Мёрмин и Джулию Стром — за то, что читали черновики и давали полезные отзывы. Кэтрин Чун — за то, что в критический момент помогла мне подправить фокус.

Творческий центр штата Вирджиния и «Уэллспрингхаус» — за идеальную рабочую обстановку.

Покойного Джерома Бедейнса, чье ободрение по-прежнему ценно.

Дорогих друзей, которые давали мне советы и поддерживали меня на протяжении многих воплощений этой книги. Особое спасибо Лиз Ладден, Сью Эпстайн, Марте Саутгейт, Тами Эфросс, Лисе Манн, Стефани Роуз, Шари Мотро, Рахти Горфьен, Сюзанне Людвиг, Иди Мейдав, Кэрол Волк и Карле Драйсдейл.

Моим учителям, особенно покойному Питеру Мэттессену, который разжег искру, и Кадаму Мортену Клозену, чьи занятия по медитации и замечательное учение помогали мне сохранять спокойствие в процессе работы, невзирая на взлеты и падения, и в конце концов изменили всю мою жизнь.

Моим родителям Алану и Джуди Гаскин, которые всегда в меня верили; моим чудесным сестрам Андреа Гаскин и Кэрри Лашелл; моей мачехе Лоис Лашелл, чья вера в мои способности ни единожды не дрогнула; и моему отчиму Мартину Розенталю, подлинному оригиналу. Моим невероятным свойственникам Куомо — Сильвии, Джорджу, Джун и братьям-сестрам: я так горжусь, что вы приняли меня в семью.

Моему мужу Дагу Куомо — за безграничную любовь и поддержку; и моим детям Илаю и Бену — за то, что они такие добрые и смешные. Словами не выразить, как мне повезло, что я делю жизнь с вами троими.