– Скорее всего. Но тогда мы попали. Победить неадекватов могут только неадекваты. А вы даже меня перевоспитали. У нас не осталось козырей. Поворачивайся уже спиной, так мы удобнее уляжемся. И у меня как раз рука освободится, чтобы где-нибудь пошерудить.

– Перевоспитали, говоришь? – Вера вздохнула, но все-таки повернулась. – Не смей меня даже обнимать, Захар. Иначе придется ночевать на улице.

– Зачем на улице? Я еще рыжего на закуску оставил. Но ваша чопорность, мадам, мне претит. Давай поиграем в злого пирата и его добычу? Обещаю, будет больно. Но это не мой косяк, а твой.

– Спи уже, Захар. Мне завтра в универ.

– Точно?

– Точно.

И он, надо признать, вел себя прилично. Насколько вообще можно вести себя прилично в такой тесноте. А утром действительно сразу после звонка будильника растворился в окне. Сейчас Вере даже стало страшновато, что квартира ее расположена так низко – любой же может забраться и в пластик постучать. Не то чтобы она готова была любого впустить, но все равно как-то неприятно.

* * *

Университетская аудитория встретила их странным шумом и веселым гомоном. Ишь, как всего за два дня все оклемались! Но Ник пережить потерю так быстро не собирался, потому рявкнул на Матвея:

– Чего ржешь? Надюша только недавно была зверски убита. Ты еще песню тут спой…

Он не закончил обвинительный монолог, поскольку Матвей изменился в лице и прервал его:

– Ты что несешь? А-а, вас же троих не было! Жива наша Надюша! Пострадала, конечно, сильно, но жива! В понедельник уже выпишется.

– Как жива? – Николая известие откинуло в воздухе и заставило отступить. – Зачем?

И девчонки подпели, сигнализируя, что все, кроме пропускающих, уже в курсе:

– Ну да! Перепутали что-то наши театралы, всех перепугали. Ее уже в морг повезли… вроде. В общем, подробности не так важны, просто ждем Надю и желаем ей скорейшего выздоровления!

Ник и Женька подсели с двух сторон к Вере и долго переглядывались.

– В морг повезли? И что, по дороге нащупали дыхание? – выдавила Вера. – А потом реанимировали? Нет, это здорово, конечно, но как-то…

– Странно, – закончил за нее Женька. – Говорили, что ей горло перерезали, крови было много. И все бы ничего, но после такого не выписываются в ближайший понедельник…

– Ты еще и медицину на полставки изучаешь? – пробурчал такой же обескураженный Ник. – Зато теперь она и оправдает Базуку! – До него дошло собой же сказанное, и он крикнул в сторону студентов: – Эй, а Надя уже сообщила, кто на нее напал?

Одногруппница ему ответила с сожалением:

– Нам же подробности в интересах следствия не докладывают, потому питаемся слухами и надеемся на правосудие. Но его поймают, вот увидите! Таких скотов убивать надо, а не в тюрьму сажать!

С приходом преподавателя все сплетни пришлось отложить. Даже такие воодушевляющие, как жизнь человека. А после пары их нашел запыхавшийся Андрей, которому последние новости тоже уже сообщили, и он пытался изложить то, что выведал:

– Полиция детали следствия не раскрывает, но наша охрана внизу запись глянуть успела. И там помехи! В смысле, видно, как по коридору идет Захар, а потом сбой. Списывают на дешевое оборудование.

– То есть он остается главным подозреваемым? – Женька хмурился с самого утра.

– Остается, – признал Андрей. – Но без исчерпывающих доказательств. Он туда задолго до обнаружения Нади пошел, а когда вышел – неизвестно. Во время помех там могла пройти толпа. О чем нам это говорит?

– Что надо было сразу идти в полицию и проводить экспертизу, как я предлагала?! – зарычала Вера, глядя сразу на всех.

Но Короленко не был уверен и потому хмурил брови:

– Вообще-то, это говорит о том, что у нашего преступника есть доступ к записям или камерам. Так или иначе, но он осознанно показал единственного подозреваемого, а при Захаровой репутации не каждый полицейский будет думать об исчерпывающих доказательствах. Что-то я все сильнее сомневаюсь, что все это устроило маратовское быдло… Но все-таки хорошо, что она жива! И, вполне возможно, о чем-то полиции рассказала – потому-то они ищут уже настоящего нападавшего, а не Базуку.

– Нам нужно ее навестить, – внес предложение Николай. – Притворимся одногруппниками и расспросим.

– Мы и так ее одногруппники, – заметил Женька, но согласно кивнул. – Лучше бы нам дело в полиции раздобыть, Надя может не захотеть говорить с посторонними, особенно если ей запретили.

– Захочет, – облегченно выдохнул Николай и зачем-то повторил типичный жест Бойкова – погладил себя по груди, когда тот чем-то хвалился. – Девушки охотно со мной общаются, даже если не особо хотят.

Хоть для чего-то полезного его дар наконец-то сгодится. И выполнить это надо было срочно, потому что пока вся история выглядела разрозненными пазлами, которые никак не совпадали выемками.

С какой стороны ни глянь, но визит в стационар прошел диковато. Зародилось удивление уже на том этапе, когда друзья узнали, что Надя вовсе не в реанимации, а в общей палате в терапевтическом отделении. Говорить там о произошедших событиях было неудобно, но необходимо. Бабуля на соседней койке неестественно вытягивала шею и без стеснения прислушивалась к каждому слову. Андрей остался ждать их в коридоре, поскольку его сила при допросах только мешала.

– А вы чего пришли? – посмотрела на вошедших по очереди Надя и заговорила как-то медленно, немного гнусаво. – В порядке я, в порядке, уже на выписку готовлюсь. Гранат положите туда, цветочки пропихните в банку к остальным, а томатный сок заберите – не люблю это вампирское зелье. Вер, ну чего у тебя так губа трясется? Сказала же – я в порядке. И ты, Коль, не шмыгай носом. Слушай, я уже пожалела, что провела с тобой целых полторы минуты, теперь ходишь за мной хвостом без отдыха и продыха.

Приходилось пострадавшей верить на слово, поскольку ее внешний вид, как и темп речи, говорили о плохом самочувствии. Надюша была чрезвычайно бледна, губы – почти синие, шея перебинтована, но сама она выглядела невообразимо для такой ситуации спокойной. Это у Веры и Ника глаза находились на мокром месте от переживания и радости, но сама пациентка, похоже, основную тревогу пережить успела.

И от прямых вопросов отмахнулась:

– Я уже все полиции рассказала. На камерах только Базука, на ноже – только мои отпечатки. Сходила, называется, в туалет… знала бы, до пятницы бы потерпела.

– То есть ты не видела, кто на тебя напал? – Ник подался к ней ближе. – Ты сама считаешь, что это с тобой сделал Захар?

У больной как-то неестественно разъехались глаза, и левый она устремила прямо на бывшего любовника:

– Коль, а тебе не кажется, что для мая как-то слишком прохладно?