1 000 рублей. А велел бы суд судить наместнику своему, да посаднику в городе, а если они не справятся, решал бы сам во время приездов на четвёртый год. Но в Москву пусть не зовёт судящихся!

— Да ещё хотели бы мы, чтобы московские наместники не судили владычных судов, — добавил Яков Фёдоров ещё одно условие, при котором новгородцы готовы были идти на компромиссы.

Видя молчание московских бояр, поняв, что их не устраивают предложенные условия, и не зная, как договариваться дальше, посадник Яков Короб попросил:

— Передайте от нас государю нашему Иоанну Васильевичу, чтобы пожаловал нас, указал своей отчине, как ему Бог положит на сердце отчину свою жаловать, как нас устроить...

«С того бы и начинали», — подумал про себя Патрикеев, сочувствовавший новгородцам, но имевший чёткие указания от Иоанна, как и о чём договариваться. Потому, услышав то, что требовалось, он обещал всё доложить великому князю и решение его в ближайшее время сообщить.

Иоанн тем временем продолжал полным ходом вести подготовку к осаде Новгорода. Несмотря на явное желание новгородцев идти на уступки, он понимал, что получить всего, что ему необходимо, будет не так-то просто. Ему было недостаточно формального признания новгородцами его над собой государем.

Он хотел полного их покорения, хотел, чтобы Новгород стал его рядовой отчиной со всеми вытекающими из этого последствиями. Мало того, планировал немалую часть обширных новгородских земель взять в полное своё владение. Больше он не желал иметь врагов со всех четырёх сторон своего государства. Пробил час для осуществления его давней мечты.

Когда Патрикеев изложил Иоанну пожелания новгородцев, он лишь усмехнулся и созвал своих воевод. Разложил перед ними схему расположения вокруг города крупнейших монастырей и приказал:

— Надо, не медля, занять их. Это хорошие базы для расположения войск, для зимней осады. Главное, взять Городище. Туда отправитесь с полками ты, брат Данила, ты, Фёдор Давыдович, и ты, Иван, — обратился он к князьям Холмскому, Палицкому и Стриге-Оболенскому. — На другую сторону города, к Юрьеву монастырю и к Аркажу, пойдёшь ты, Семён, — обернулся он к Ряполовскому, — с тобой — князья Оболенские и Сабуровы Василий с Семёном, возьмёшь также с собой полки брата Андрея Меньшого и Марии Ярославны. Пусть и Елизар Гусев с тобой отправляется со своим полком. Знаю, что мороз на дворе, что холодает к вечеру, но выходить надо немедля, прямо по льду через Ильмень, пока враг не спохватился, не наладил оборону. Да и полкам тут тесно и холодно стоять.

Войска, не откладывая, в тот же вечер тронулись в указанные места. Пока новгородские послы томились, ожидая утром ответа великокняжеского, его полки в ночь с понедельника на вторник беспрепятственно заняли крупнейшие пригородные монастыри и обеспечили себе тёплое и сытное пристанище на всё время осады. А о ней Иоанн думал со всей серьёзностью. Он прекрасно понимал, что крепость новгородская хоть и стара, но весьма прочна, взять её приступом будет совсем не просто. Он хорошо помнил, что этого, при всём желании, за сотни минувших лет не смогли сделать ни шведы, ни немцы. Конечно, у него теперь более мощное и современное оружие, но он не хотел без особой нужды рисковать своим войском.

25 ноября к подъехавшим с утра пораньше в великокняжескую ставку послам вышли князья Иван Юрьевич Патрикеев и братья Тучковы-Морозовы Василий и Иван Борисовичи. В ответ на почтительные приветствия и глубокие поклоны они также слегка присогнули свои спины. Отвечать на вопросы послов важным и даже отрешённым голосом начал Патрикеев, да с таким видом, будто вовсе и не принимал от новгородцев дорогих подарков, не обещался замолвить за несчастных словечко:

— Князь великий Иоанн Васильевич всея Руси тебе, своему богомольцу владыке, посадникам и житьим людям так отвечает на ваше челобитье, — он слегка приклонил голову и сделал шаг в сторону, уступая главное место следующему боярину.

По всей видимости, Патрикеев, играя первую роль в переговорах и не желая уступать её, тем не менее не хотел брать на себя обязанность говорить и зачитывать обидные для послов речи. Вместо него заступил Василий Борисович Тучков, который, достав грамоту, начал от имени великого князя перечислять все прегрешения осаждённых:

— Ведаете сами, что вы предлагали нам, мне и сыну моему, через сановника Назария и дьяка вечевого Захарию, быть вашими государями. Мы послали бояр своих в Новгород узнать, что разумеете под сим именем. Но вы запёрлись, укоряя нас, великих князей, насильем и ложью; сверх того делали нам и многие иные досады. Мы терпели, ожидая вашего исправления; но вы более и более лукавствовали. И мы обнажили меч по слову Господню... — Тучков процитировал пространно Священное Писание и продолжил дальше от имени Иоанна: — Мы посылали к вам и говорили: уймитесь, и будем вас жаловать, но вы не захотели того и сделались нам как бы чужды. И так, возложив упование на Бога и на молитву наших предков, великих князей русских, идём наказать вас за дерзость.

Князь Василий Тучков свернул листок и, слегка откашлявшись, поглядел на брата, который тоже держал в руках листок. Это маленькое представление они подготовили заранее, обговорив, кто что скажет, и в то же время разделив необходимость говорить неприятные вещи в общем-то симпатичным и щедрым к ним людям. Иван Тучков продолжил читать новгородцам послание великого князя:

— Вы хотите свободы боярам вашим, мною осуждённым; но ведаете, что весь Новгород жаловался мне на их беззакония, грабежи, убийства. Ты сам, Лука Исаков, находился среди истцов; и ты, Григорий Киприянов от имени Никитиной улицы; и ты, владыка, и вы, посадники, были свидетелями их уличения. Я мыслил казнить преступников, но даровал им жизнь, ибо вы молили меня о том. Пристойно ли вам ныне упоминать о сих людях?

Иван Борисович тоже замолк, не спеша свернул листок, сочувственно глядя на толпу хмурых, несчастных новгородцев, которые только недавно узнали, что захвачены Городище и Юрьев монастырь, что Иоанн продолжает готовиться к осаде.

— Что же нам теперь делать? — растерянно спросил кто-то из этой толпы.

Ответил сдержанно и спокойно, как о деле решённом, князь Иван Юрьевич Патрикеев:

— Если Новгород действительно желает милости государя, то ему известны условия...

В тот же день архиепископ Феофил со всем посольством отправился из Сытина, из ставки великокняжеской, не солоно хлебавши, назад к себе в Новгород, на совет.

Отъезд послов никак не сказался на действиях великого князя: он продолжал задуманное. 27 ноября, в четверг, он