И что он сделал? Он отправился на телевидение и превратил их обоих в огромную красную мишень.

Господи, какой же он идиот!

Ассистентка принялась пространно благодарить Тобайаса, потом умчалась по другим делам, а режиссер снова повернулся к Блейку.

— Ну так вот, — продолжал он, словно их никто не прерывал, — я устал как собака после целого дня проб, а эта крошка с важным видом подходит ко мне и жмет мне руку. «Так это ты наша самая знаменитая новая актриса?» — спрашиваю я. И знаешь, что она мне ответила?

— Понятия не имею, — сказал Блейк, хотя вопрос был чисто риторическим.

— Она ответила: «Наверное, я, сэр. Но на самом деле больше всего на свете я хотела бы снимать фильмы». — Тобайас засмеялся и покачал головой. — Она ни одной минуты не хотела быть режиссером и снимать фильмы, но уже тогда знала, как разговаривать с людьми. Это ее особый талант. И очень редкий, должен тебе заметить.

— Я знаю, — сказал Блейк, который никак не мог понять, к чему ведет Тобайас.

Неожиданно он занервничал сильнее, чем в те моменты, когда его отец, армейский полковник, возвращался домой из заграничной командировки и в течение часа допрашивал его о том, как он заботился о матери.

— Деви для меня как дочь, и я не хочу, чтобы эта искра в ней погасла. Она прошла через ад. Настоящий ад, а потом еще ты устроил ей представление.

— Со всем уважением, но это она меня бросила.

Дурацкая отговорка, и Блейк это знал, но ему почему-то захотелось оправдаться перед Тобайасом.

— Хочешь знать правду? Мне наплевать, кто из вас кого бросил. В настоящий момент меня беспокоит только благополучие фильма.

— Тут я не стану спорить.

— Вот и хорошо. Потому что я поговорил с ребятами из рекламного отдела студии, и они хотят вернуть это назад.

— Это?

Тобайас искоса взглянул на него и пояснил:

— Что бы ты там ни слышал, реклама — вещь несправедливая и жесткая. Ваш разрыв может повлиять на успех нашего фильма. Люди хотят видеть главных героев, которые любят друг друга. А вот звезд, готовых вцепиться друг другу в глотки, нет. Сплетни — это сколько угодно, но разрыв не поможет нам продать билеты на фильм. Я видел, как такое случалось и с более знаменитыми парами, чем вы двое.

— Я бы с удовольствием помог тебе, Тоби, но позволь мне напомнить очевидное. Мы расстались.

— Я никогда особенно не разбирался в деталях, приятель. Сам я большой киношный человек. И картина, которую я вижу, наполнена счастьем и радостью. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я хочу, чтобы все газетенки в городе обсуждали ваши отношения. Как вы помирились, как теперь любите друг друга еще сильнее. Мы должны сделать все, чтобы вы стали золотой парочкой.

— И все ради кассовых сборов? Чтобы не пострадала реклама? Это не для благополучия Деви?

Тобайас встретился с ним глазами и выдержал его взгляд, но не ответил на вопрос. Потом пошел прочь, но довольно скоро повернулся.

— Вот что я тебе скажу: если ты причинишь ей новую боль, будешь иметь дело со мной. Ты меня понял?

— Я никогда не причиню ей боль.

— Блейк, ты уже это сделал. А теперь ты должен все исправить.

— Я знаю.

Проблема заключалась в том, что он не имел ни малейшего представления, как это сделать.

— Ты серьезно? — спрашиваю я в тысячу восемьсот семьдесят пятый раз. — Я справлюсь с ними?

Мы можем обсуждать миллион самых разных вещей, но в данный момент меня занимают завтрашние сцены с Блейком. Почувствовав сегодня, как сердце замерло у меня в груди при одном лишь его виде, я немного нервничаю, представляя, как буду завтра сниматься с ним.

Линди машет, чтобы нам принесли чек, а на меня не обращает ни малейшего внимания. Я провожу пальцем по краю бокала и изо всех сил стараюсь не закричать. «Беверли-Уилшир» — роскошное место. Крики здесь не приветствуются.

Бармен кладет перед нами счет, и я пытаюсь его схватить, но Линди меня опережает, однако я успеваю удержать его большим и указательным пальцами. Мы вступаем в настоящее сражение за право заплатить сорок два доллара.

— Ты игнорируешь мой вопрос, — с обидой говорю я.

— Хм, да, — говорит она. — Да.

— Отлично. — Я выпускаю счет из пальцев. — Тогда платишь ты.

Она берет счет и хладнокровно достает бумажник.

— Я уже тебе отвечала. Примерно девять раз за последние пять минут.

— Сделай одолжение, ответь еще раз. Ну пожалуйста, в последний раз, — умоляю я. — Во мне проснулась нервная актриса. Мне требуется, чтобы меня постоянно уговаривали и убеждали.

А еще мне требуется еда, но я не собираюсь прикасаться к миске с орешками, которая стоит примерно в шести дюймах от меня. Слишком много калорий. Слишком много соли. У моего тренера будет припадок.

Какого черта! Я хватаю горсть орешков и быстро запихиваю в рот, чтобы не передумать.

Я закрываю глаза, погружаясь в рай кешью. Когда я их открываю, Линди, ухмыляясь, смотрит на меня.

— Протеин, — объясняю я.

— Угу.

— Ответь на мой вопрос, — требую я, но она лишь улыбается.

Я уже собираюсь повторить вопрос, когда звонит мой мобильник. Я хватаю его, проверяю, кто это, и игнорирую звонок.

— Кто?

— Ларри, — говорю я, имея в виду моего агента. — Он наверняка звонит насчет «На север через северо-запад».

— Так скажи ему, что ты не хочешь в нем сниматься.

— Я так и сделаю, — говорю я. — Но я еще не совсем уверена.

Мне предложили главную роль в высокобюджетном римейке знаменитого фильма Хичкока. Очевидно, продюсеры решили, что я отлично сыграю роль, которую исполняла Ева Мария Сейнт. Но по-моему, связываться с Хичкоком грешно. Мне казалось, что после психоза Гаса Ван Санта[7]все это понимают.

С другой стороны, это великолепная роль. И Ларри считает, что, поскольку моя звезда снова взошла на голливудский небосклон со съемками «Живанши», мы должны ухватиться за эту роль.

Наверное, он прав, но моя голова пока еще не сумела уговорить сердце. Вот почему я прячу телефон в сумку, не обращая внимания на сигнал, означающий, что он оставил мне голосовое сообщение.

— Итак, — говорю я Линди, — что мы обсуждали?

— Пора по магазинам, — радостно возвещает она, полностью игнорируя тот факт, что всего пять секунд назад я места не могла себе найти от тревоги и страха.

В следующее мгновение она направляется к выходу из бара и в роскошный вестибюль.