2-го июня того же года из-под Андрианополя двинулся в поход полковник Абдурахман, а 4-го июня — сам султан. Переправившись через Дунай по ранее поставленному понтонному мосту, турецкая армия пошла вдоль Прута. С августа месяца турки начали строить мост через Днестр возле Жванца, а уже 12-го августа через наведенную переправу многочисленная армия смуглых, черных и светлокожих лиц под разноцветными тюрбанами, красными фесками, колпаками и медными шлемами, под грохот барабанов и гул труб вступила на территорию Речи Посполитой. После форсирования Дуная к султанской армии присоединились традиционные военные контингенты молдавского и валашского хозяев общим числом до шести тысяч воинов, а когда султанская армия была возле Днестра, к ней прибыл крымский хан Селим-Гирей с частью орды, насчитывающей почти десять тысяч татар. Прибыл и главный возмутитель спокойствия — гетман Петро Дорошенко с тремя тысячами казаков, которые в июле уже провели пару весьма удачных для себя рейдов по Галиции.

Формально походом командовал сам султан, но на самом деле войсками управлял талантливый полководец великий визирь Мехмед Кепрюлю.

Защищавший город Жванец Иероним Ланцкоронский решил не ожидать турок за стенами. Располагая сорока татарами, восемьюдесятью киянами и собственной хоругвью панцирных товарищей, храбрый подкоморий выступил и ударил по янычарам первым, смяв их ряды у переправы Днестра частыми мушкетными залпами. Турки, спасаясь от злых пуль, бежали, бросались в воду. Однако клубы дыма и эхо пушечных выстрелов говорили, что другое турецкое войско вторглось-таки в Жванец. Теперь Ланцкоронский бросился обратно, на выручку несчастным горожанам. На подступах к городу посполитые татары вдруг побросали свои хоругви, желая перейти на сторону султана. Между ними, турками и киянами Ланцкоронского вспыхнуло ожесточенное сражение. Но не выстояли тюрки перед возмущенными славянами. Посполитая тяжелая конница довершила разгром неприятеля. Вся земля вокруг стен города усеялась трупами турок и татар. Немало осман осталось лежать и на улицах Жванца. Однако Ланцкоронский, видя приближающиеся от Днестра полчища янычар, укрылся за крепкими стенами замка, послав в Каменец к Юрию Володыевскому посыльного с просьбой о срочной помощи…

Турки быстро затопили Жванец… Женщин хватали, мужчин убивали сразу… Замок же выстоял. Правда, похоже, турки и не спешили с его захватом, полагая, что защитники долго не выдержат осады и сами сдадутся. Но тут на помощь из Каменца словно на крыльях прилетел Юрий Володыевский. Кавалерия подольского князя налетела на пеших янычар, и как бы отважно голые по пояс янычары ни бросались на разгоряченных всадников — турок быстро порубили саблями, затоптали копытами, а остатки грозного воинства опрокинули в воду Днестра.

Тем не менее великий визирь Кепрюлю был доволен началом военных действий: пусть и храбро сопротивлялось посполитое войско, это не помешало туркам наладить новые переправы южнее укрепленной русинской твердыни Хотина, возле Бабшина. При строительстве мостов, правда, возникла проблема: словно сама река сопротивлялась непрошеным гостям — уровень воды после обильных дождей поднял спину Днестра. Ну, а ответственный за возведение переправы Молдавский хозяин явно не справлялся со своими обязанностями, за что и лишился поста. Как бы там ни было, а 11 августа началась переправа главного турецкого войска, которая продолжалась целых три дня. «Потоп» Речи Посполитой 1654–55 годов грозил повториться, но только теперь сметающий все на своем пути мутный поток шел с юга.

В Речи Посполитой объявили посполитое рушение: шляхтичи спешно готовили свои хоругви к отправке на юг. Снял со стены свои пистолеты Самуэль Кмитич, вновь натянул на себя походный, и явно уже тесный, мундир Михал Казимир Радзивилл, сел на любимого боевого коня Ян Собесский… Войско посполитое шло на помощь несчастному Подолью.

Король польский и Великий князь литовский Михал Вишневецкий, долгое время не веривший в возможность войны с Портой, не на шутку испугался. Он торопил, призывал действовать быстрее и решительнее, требовал от своих гетманов немедля остановить турок. Однако Великий гетман Михал Пац продолжал игнорировать приказы короля, ссылаясь на задержку выплат денег своим солдатам и продолжая жаловаться на собственное здоровье. Вишневецкий бушевал и срывался, грозился растерзать Паца, повесить на первой же сосне… Желудочная язва короля на нервной почве обострилась, лицо стало зеленым, а по Варшаве поползли новые разговоры о том, что полностью прав был Богуслав Радзивилл — не способен родить король наследника. Жена Вишневецкого Элеонора Мария Йозефа Габсбург, не то отчаянно пытаясь защитить честь супруга, не то доказывая, что ее муж еще на кое-что способен, распространила весть о своей беременности. Разговоры про наследника враз стихли.

В шатре коронного гетмана кроме него самого находились лишь Михал Казимир, Кмитич, полковник Лужецкий и подольский князь Юрий Володыевский… Вот уж права народная поговорка, что малая собака до смерти щенок! Невысокий пятидесятидвухлетний Володыевский, несмотря на свои годы, выглядел все таким же, каковым его по сейму запомнил Михал во время драки «маленького рыцаря» с Богуславом. Кмитич, видевший Володыевского последний раз аж пятнадцать лет назад, также находил его мало изменившимся.

— Приятно, что вы, пан Юрий, все тот же! — с улыбкой жал руку подольскому князю Кмитич.

— А вы даже похорошели! — улыбался Володыевский, который, впрочем, явно похудел, а на чисто выбритом лице прибавилось морщин. Однако светло-русые волосы на голове подольского князя даже не тронулись сединой, придавая ему все ту же молодецкую удаль, особенно в сочетании с мальчишеским телосложением.

— Не густо нас, — усмехнулся Кмитич, оглядев пятерку воевод, столпившихся у круглого стола с разложенной на нем картой Подольской Руси. Впрочем, был и шестой — загадочный человек в ярко-красном камзоле и в странной треугольной шляпе, с трудом державшейся на высоком парике. Его всем и представил Собесский.

— Это, паны мои любые, австрийский представитель господин Альберт Герберштейн. Наш союзник.

Союзник, невысокий человек средних лет, снял с огромного парика свою необычную шляпу с сильно загнутыми в форме треугольника полями и милостиво поклонился. Кмитич вспомнил, что похожую треугольную форму придавали своим шляпам виленский инженер Якуб Боноллиус в Смоленске и он сам, Кмитич, на подписании унии со шведами в Вильне. «Похоже, новая мода», — улыбнулся про себя Кмитич, вспоминая Боноллиуса и то, каким модником был этот отважный столичный пан, так много сделавший для восстановления смоленских стен и бастионов. «Эх, и где он сейчас? Один Бог ведает! Хоть бы жив был! Вот кого бы желал повидать кроме Елены», — вздохнул оршанский князь и вновь повернулся к коронному гетману.

— Совет у нас тайный, — объявил тем временем Собесский, — но Австрия крайне заинтересована в нашей победе, панове, и Габсбурги хотят помочь нам. А людишки Дорошенко как тараканы — везде.

— Помочь? — Кмитич усмехнулся, смущенно пригладив рукой рыжеватые усы. — А почему тогда лишь одного пана посла прислали? Может быть, было бы неплохо хоругвь солдат прислать?