Чарли не успел ничего ответить и чуть язык не проглотил, потому что с трудом различимое лицо мистера Мармора вдруг как будто расплылось и вышло из фокуса, а сквозь него на долю секунды проступило какое-то другое, потом еще и еще, точно смутные маски, сменяющие одна другую, и у каждой было иное выражение. Внезапно одно из мелькнувших лиц взглянуло на Чарли с глубокой нежностью. И тотчас все пропало, а перед Чарли, который решил, что ему померещилось, вновь стоял безразличный Танталиус Мармор.

— Ты искал кабинет Манфреда? Тебе сюда. — Учитель нажал на какую-то неровность над верхней полкой, и стеллаж тотчас отъехал в сторону, открыв вход в тесный темный кабинет.

— Спасибо, сэр. — Чарли протиснулся мимо учителя внутрь.

— Что ж, засим прощай. Счастливо оставаться! — каким-то совсем иным голосом отозвался мистер Мармор, помахал рукой и помчался по коридору, напевая почему-то знакомую Чарли мелодию.

Мальчик огляделся. Кабинет был маленький, но опрятный. Над камином висела семейная фотография: доктор Блур, моложе, чем сейчас, и не такой седой, а с ним маленький черноволосый мальчик и красивая дама — Манфред с родителями. У окна, выходившего во внутренний двор, стоял письменный стол и обитый кожей стул. Чарли робко подошел к столу и положил свои три листочка штрафных строчек на стопку бумаг. Он уже повернулся, чтобы идти, но его взгляд привлекла небольшая картинка с изображением лошади. Чарли взял ее со стола, желая рассмотреть получше, и оказалось, что под ней еще целая пачка фотографий и гравюр с лошадиными скелетами.

Тут-то Чарли бы одуматься и уйти, пока не поздно! Но его, как всегда, подвела скверная привычка сначала действовать, а потом думать, и жгучее любопытство. Дело в том, что, помимо скучных картинок с лошадьми, на столе еще обнаружился бумажный конверт с фотографиями, и Чарли не устоял. Как-никак фотографии всегда поверяли ему свои тайны, такой уж у него был дар — слышать голоса тех, кто изображен на картинах и снимках. С шуршанием извлекая из конверта один снимок за другим, Чарли не услышал легкого шороха у себя за спиной. А зря.

Фотографии его разочаровали: ничего интересного, какой-то дядька с какой-то теткой, далеко не молодые, лица обыкновенные. Он — лысеющий, в очках, она — круглолицая, с короткой стрижкой, зубы торчат, как у лошади, и это хорошо видно, потому что на всех снимках тетка улыбалась. Вернее, скалилась. Эта парочка была заснята в унылой гостиной, на диване, затем в кухне и в саду. Кухня тоже производила унылое впечатление. Чарли поднес снимок поближе к глазам, и в ушах у него зазвучал женский голос.

— Улыбнись же, Эшер. Надо произвести на мальчика хорошее впечатление.

— Терпеть не могу детей, — отозвался гнусавый мужской голос. — Никогда их не любил.

— Это же ненадолго.

— А на какой срок?

— Пока он не сделает то, что им нужно. Тебе придется принять меры — твои меры, — чтобы он сидел дома и не сбежал. Твой дар пригодится.

— Дар? — недовольно переспросил мужчина. — А какая от него польза в данном случае?

За спиной у Чарли послышались шаги. Мальчик проворно сунул снимки обратно в конверт и положил его на стол, но, метнувшись к двери, был неприятно удивлен: оказалось, что она наглухо закрыта, а ни ручки, ни замка, ни даже замочной скважины на ней не было. Нашего любопытного героя заперли.

Чарли забарабанил в дверь:

— Эй! Есть там кто-нибудь? Это я, Чарли Бон!

Ответа не последовало.

Наверно, надо стучать и звать погромче.

— Эй! Ау! Мистер Мармор! Сэр, вы здесь? Манфред! Эй!

Чарли колотил в дверь и звал во все горло еще минуту-другую, потом сдался.

За окном темнело, Чарли сел на стул и от нечего делать задумался над загадочными фотографиями. И вдруг его осенило: так ведь эта парочка — приемные родители Билли! Ну, точно, это де Грей. А Билли так мечтал, что у него будут любящие, ласковые мама и папа и настоящий уютный дом. Как же сказать ему правду?

Этот мучительный вопрос так озадачил Чарли, что он съежился на стуле, ломая голову, и сидел неподвижно. Уже окончательно стемнело, окна во дворе гасли одно за другим, и наконец, кабинет Манфреда погрузился в кромешную тьму. Чарли очнулся, обошел комнату, пытаясь отыскать выключатель, но не нашел. Он снова забарабанил в дверь и позвал на помощь, но никто не откликнулся. Соборные часы пробили девять. Значит, уже отбой. Чарли сел на пол и понемногу стал клевать носом.

Его разбудил какой-то знакомый звук, доносившийся со двора.

Цок! Цок! Цок!

Чарли тряхнул головой, отгоняя сон. Цокот копыт. По двору разгуливала лошадь. Чарли кинулся к окну, но было слишком темно, и он ничего не увидел. А когда пробило десять, стук копыт затих. Чарли решил покричать и побарабанить в дверь еще раз, но тут она распахнулась и в глаза мальчику ударил ослепительный луч фонарика.

— Что это за безобразие? Как ты тут очутился?

Перед глазами у Чарли плавали красные пятна, но низкий голос директора он узнал.

— Я пришел сдать Манфреду штрафные строчки, сэр, а дверь захлопнулась, вот я и сижу.

— Но как ты сюда попал, Бон?

— Меня мистер Мармор впустил.

— В самом деле?

— Да, сэр, — жмурясь и прикрывая глаза рукой, ответил Чарли. Нет, чтобы доктор Блур отвел свой фонарик!

— Что ж, Бон, субботу проведешь в школе. Это будет тебе хорошим уроком. А теперь марш спать. — Директор сгреб Чарли за шкирку, выпихнул из кабинета и толкнул в сторону холла.

Но беда не приходит одна: уже на пороге спальни Чарли засекла надзирательница, она же коварная тетка Лукреция. На сей раз коварство выразилось в том, что она подкралась беззвучно, как индеец, и сграбастала племянника за плечо.

— Ой! — пискнул Чарли от неожиданности и от боли. — Если хотите меня наказать, можете не беспокоиться! Меня уже лично директор на субботу оставил!

Тетка Лукреция отчетливо заскрежетала зубами, потом рявкнула:

— Молчать, пока тебя не спрашивают! Где тебя носило?

— Сидел под замком в кабинете у Манфреда, — покорно ответил Чарли, — он мне сам велел прийти, сдать штрафные строчки.

— Строчки? В первый же день четверти уже штраф схлопотал? Позорище! — возмутилась тетка Лукреция. — В жизни бы не поверила, что мы родственники.

— Да и я тоже, — одними губами сказал Чарли, чтобы хоть как-то отвести душу. И шмыгнул в спальню.

Наутро по дороге на завтрак Чарли рассказал обо всем случившемся Фиделио. Тот слушал молча и не выдержал, только когда речь зашла о фотографиях.

— Опять подслушивал! — насмешливо бросил он.

— Не мог удержаться! — смущенно признал Чарли. — Зато, как видишь, узнал кое-что полезное. Эти де Грей такие противные! Что же теперь делать? Сказать Билли?