Сью не стало легче. Наоборот, ее страх даже усилился. Вотона, маленькая Сюзи из Ювинской школы, главный цветок из всего цветника. Платьедля выпускного бала навечно повешено в шкафу в полиэтиленовом чехле…

Ночь сгущала тьму за чуть запотевшими окнами машины.

— Наверно, все кончится тем, что я стану работать у отца вавторемонтной мастерской, — сказал Томми. — По вечерам в пятницу и в субботубуду наливаться пивом в «Дяде Билли» или в «Кавальере» и вспоминать, как яперехватил передачу от Сандерса и мы победили Дорчестер. Женюсь на какой-нибудьзануде, буду вечно голосовать за демократов, и всю жизнь у меня будетпрошлогодняя модель…

— Не надо, — остановила его Сью, почувствовав вдруг во ртупривкус темного сладковатого ужаса, и потянула Томми к себе. — Люби меня. Ясама не знаю, что со мной сегодня. Люби меня. Люби меня.

Что он и сделал, и на этот раз все вышло по-другому. На этотраз казалось, что ничего им не мешает, не было бестолковой возни, и ровныйвосхитительный ритм уносил их все выше и выше. Томми дважды, тяжело дыша,останавливался, чтобы сдержаться, затем продолжал

(до меня у него никого не было и он признался в этом хотя ябы поверила если бы он солгал)

и продолжал в полную силу; ее дыхание стало неровным,судорожным, затем она начала вскрикивать, крепко обнимая его за спину и не всилах остановиться; накатил жар, и все дурные предчувствия исчезли; каждая ееклеточка словно достигла своего оргазма, и все тело заполнил яркий солнечныйсвет, в мозгу зазвучала музыка и замельтешили разноцветные бабочки…

Позже, но дороге домой, он спросил, не согласится ли онапойти с ним на выпускной бал. Сью сказала, что пойдет. Потом он спросил, решилали она, как поступить с Кэрри Уайт, не решила. Томми сказал, что это не важно,но Сью так не думала. Ей вдруг начало казаться, что это предельно важно.

Из статьи «Телекинез: анализ и последствия» («Научныйежегодник», 1982), Дин К. Л. Макгаффин:

Разумеется, даже сейчас есть ученые — и, к сожалению,сотрудники Дьюкского университета тут в первых рядах, которые отрицаютневероятные заключения, вытекающие из истории Кэрри Уайт. Подобно приверженцамтеории «плоской Земли», розенкрейцерам или последователям Корли в Аризоне,которые убеждены, что атомная бомба просто не может сработать, эти несчастныесмотрят в лицо фактам, уткнув голову в песок — и я прошу прощения за стольнеобычную метафору.

Конечно же, можно понять оцепенение, охватившее научные круги,гневные голоса, рассерженные письма и споры на научных конференциях. Научноесообщество даже саму идею телекинеза проглотило с трудом — еще бы, тут вам испириты, и медиумы, и столоверчение, и парящие над головой диадемы — все словноиз фильмов ужасов. Но понимание не извиняет безответственности в науке.

Исход дела Кэрри Уайт вызывает к жизни сложные и пугающиевопросы. Наши представления о том, как должен вести себя реальный мир, словновстряхнуло землетрясением. И можно ли судить, скажем, такого прославленногофизика, как Джеральд Люпонс, который, даже ознакомившись с массой убедительныхдоказательств, представленных комиссией по делу Кариетты Уайт, по-прежнемусчитает все происшедшее мистификацией? Ибо, если Кэрри Уайт истина, то чтосказать о Ньютоне?..

Кэрри и мама слушали в гостиной, как Теннесси Эрни Форд поет«Пусть горит нижний свет». Пластинка крутилась на старом фонографе, которыймама называла «виктролой» (или в особенно хорошем настроении «викки»). Кэррисидела за швейной машинкой и, нажимая ногами педаль, пришивала рукава к новомуплатью. Мама, устроившись под гипсовым распятьем, вязала салфетки и постукивалав такт музыке ногой — звучала одна из ее любимых песен. Мистер П. П. Блисс,написавший и этот гимн, и еще великое множество других, служил для нее одним изблестящих примеров трудов Божьих на земле. Раньше он был моряком и грешником(что в ее лексиконе означало одно и то же), богохульником и насмешником надвеличием Всемогущего. Но как— то раз на море разразился шторм. Когда лодка ужевот-вот должна была перевернуться и затонуть, мистер Блисс узрел видение ада,разверзшегося под морским дном, чтобы поглотить его в одно мгновение, иопустившись, на грешные колени, принялся молиться Господу. Мистер Блисспообещал, что, если Бог спасет его, он посвятит ему всю свою оставшуюся жизнь,и шторм, разумеется, тут же прекратился.

Сияет ярко Божья милость,

Его маяк неугасим

А мы, как завещал Господь,

Огонь на берегу храним…

Во всех гимнах мистера П. П. Блисса отчетливо проступаламорская тема.

На этот раз Кэрри шила очень красивое платье — цвета темноговина (красное мама не разрешила) и с пышными буфами на рукавах. Она стараласьне отвлекаться от дела, но сами собой вспоминались разные другие вещи.

Свет под потолком горел сильный, резкий, желтый, намаленьком пыльном плюшевом диванчике никого не было (к Кэрри никогда незаходили мальчики, даже просто «посидеть»), а на дальней стене отпечаталасьдвойная тень: распятый Христос, а под ним — мама.

Ей позвонили в прачечную из школы, и она вернулась домой вполдень. Кэрри еще в окно увидела, как она приближается, и внутри у нее всезадрожало.

Мама была очень крупной женщиной, и она всегда носила шляпу.Последнее время у нее стали опухать ноги, и иногда казалось, что ступнивыливаются через края туфель. На улице она носила тонкое черное пальто с черныммеховым воротником. Голубые глаза выглядели за стеклами двухфокусных очков безоправы просто огромными. Она всегда брала с собой черную сумку, где лежалиобычно кошелек для мелочи, бумажник (оба черные), большая Библия (тоже в черномпереплете) с ее именем, отштампованным на обложке золотом, и пачка религиозныхбуклетов, стянутых резинкой. Буклеты были, как правило, в оранжевых обложках ис очень плохой печатью.

Кэрри смутно понимала, что мама и папа Ральф состояликогда-то в баптистах, но оставили церковь, когда убедились, что баптисты служатАнтихристу. С тех пор все богослужения проходили дома. Мама занималась этим повторникам, пятницам и воскресеньям, которые она называла «святыми днями».

Мама выполняла роль священника, Кэрри — конгрегации. Службадлилась каждый раз два-три часа.

Когда мама открыла дверь и твердо вошла в дом, Кэрривстретила ее в маленькой прихожей, и их взгляды на мгновение пересеклись,словно у героев вестерна перед заключительной перестрелкой — одно из техмгновений

(страх неужели в маминых глазах действительно страх),

которые позже кажутся значительно дольше.

Мама закрыла за собой дверь.

— Ты — женщина… — сказала она тихо.

Кэрри чувствовала, как дрожат у нее губы, как меняется лицо,но ничего не могла с собой сделать.