– Тогда загадай на дереве, – придумывала я для него желание посложнее, – небо в алмазах!

– Идёт, – вытянул он ладонь для рукопожатия, – если сбудется, с тебя исполнение желания в ответ. Согласна?

– Я же не волшебное дерево!

– Все волшебство внутри, ну и, – широко улыбнулся он, – внутри голубого Назара, который видит тебя и оберегает. Сама убедишься.

– Поверю в твой волшебный Назар, когда увижу небо в алмазах!

Остановка в чайном стала самой моей любимой. Нас рассадили на подушках с золотыми кистями посреди ковров. Мы дегустировали сладости, покрытые сахарной пудрой, а когда хозяева лавки показывали мастер класс приготовления, чтобы рассмешить детей, они подкидывали сладкие рулеты к потолку, и сахарная пыль взмывала над нами, кружась в кондиционерном потоке.

Мои губы покрылись сладким глянцем и ободок стеклянной армуды тоже – так называют прозрачный традиционный восточный стакан для чая без ручки и на блюдце. Красный чай каркаде с кислинкой стал моим открытием и неотъемлемой частью покупки. И как это я раньше никогда не пила красный чай? Одновременно согревающий и освежающий, идеально утоляющий жажду в зной. Красный чай олицетворял всю мою суть – пить кипяток в жару и к счастью в Турции разделяли мои убеждения.

Вместо кальянов я свернула в уголок рисования татушек хной и недолго думая выбрала надпись на латыни. Заметив фразу в числе первых – Здесь и сейчас я тут же выбрала её. Выглядело это так Hic et nunc.

Зная, что свободно на латыни говорит всего сто человек в мире, я надеялась, моя художница корректно перерисовала надпись из интернета. А даже если нет – никто не поймет ошибки. Вряд ли я встречу доктора филолога латинского языка за три недели пока татушка не смоется.

Костя-Ваня помогал туристам убирать покупки в багажник, подписывая пакеты номером комнаты, куда позже носильщики их доставят поклажу. Я вышла с поднятой над головой рукой, чтобы не задеть влажной хной широкими рукавами футболки. Во второй руке несла конечно же и каркаде, и сухую розу, и десять коробок сладостей, удачно получив за них скидку плюс магнитик с верблюдом.

Отбив пять по моей вытянутой вверх ладони, Костя-Ваня забрал пакеты и пока мы ждали папу маму и двух дочек, снова присели на багажник. Свободной рукой я вытащила из поясной кенгурушки крем, обновляя защитные слои восьмидесятого уровня.

– Такого фактора не существует. Восьмидесятый? Кто его тебе продал? – рассматривал он флакон.

– В он-лайне. Этот брэнд не вышел на рынок.

– Из преисподней не вышел? В его составе бензол, он вызывает зависимость и впитывается в кровь. Алюминий память ухудшает, стерат цинка вообще не выводится. Триклозан вызывает мутацию на клеточном уровне.

Костя забрал флакон и прицелившись, попал точно в центр урны.

– Ты что! Он же дорогущий! Был…

– И вредный. Сейчас, посиди пять сек!

Рванув в лавку, Костя вернулся с аптечным кремом, какие продавались и в Москве, но пятидесятая защита казалась мне недостаточно эффективной.

– Этот пойдёт! – надавив пару раз на тюбик, он вытянул ко мне руку, но успел опомниться и спросил, – я провел целую неделю на подмене в хаммам. Набил руку, как правильно тереть и втирать. Можно?

– А куда ты его вотрешь?

– В тебя. Я быстро. Ты даже не заметишь.

Ну почему наш полу-комичный разговор так взволновал меня во всех местах сразу.

– Ну, втирай… – разрешила я, желая все-таки заметить все, что он деалет.

В конце концов, ради защиты от солнца, на мне было больше одежды, чем тела. Много где и слишком глубоко куда втереть у него не получится.

Костя выдавил крем между своих ладоней и каки-то полу-касанием, полу-полетом над кожей быстро провел вверх и вниз, и еще по кругу от колен до ступней, по правой руке без татуировки, по загривку и ушам, плечам и ключицам, когда его пальцы повернулись в сторону декольте, я рассмеялась от щекотки (но больше от нервов, наверное. Давненько никто меня не натирал в таким таинственных лощинах).

– Готово! – не забыл он втереть и в кожу с татушкой, ловко обходя буквы турецкой латыни.

– Спасибо… круто. Девушкам в хаммам тоже нравилось, когда ты так делал?

– Четыре смены по три часа. Тридцать или сорок посетителей в день. Я даже не помню, единороги приходили, борцы сумо или девушки!

К дереву желаний мы приехали к закату. Единственная достопримечательность, куда я не пошла. Сев на лавке метрах в тридцати от дерева (на самом деле их было несколько, стоящий впритык друг к другу), я наслаждалась курлыканьем серых голубей, что водятся только в странах с теплом и как ничто иное ассоциируется у меня с морем, солнцем, пляжем и каникулами.

Отдыхающие делали фотографии, подвешивали к веткам шнурки и ленты с голубыми глазиками, наверное, шептали что-то… самое сокровенное.

Я удивилась, видя за развлекательным обрядом и Костю. Он-то бывает здесь раз двадцать в сезон и все ему мало желаний? Неужели, и правда загадывает небо в алмазах?

Смешно… следила я за локонами его волос, спутанных солью, высушенных зноем. Откуда-то химию знает. Надо бы спросить, что он заканчивали или где учился? Я думала ему лет двадцать пять, как мне плюс минус год.

Закончив с веткой, Костя (конечно, витиевато спрыгнув) подошел ко мне и сел рядом.

– Совсем не веришь? – спросил он.

– Знаешь сколько я сожрала золы в шампанском, выпивая подпаленные новогодние желания? Поле бы хватило обработать от бабочек-капустниц! Весь институт я загадывала одно и тоже – по нулям.

– Зато принимала дармовой активированный уголь, – нашел он плюс.

– А ты на химика учился? Откуда разбираешься в составе крема?

– Два года. Потом в медицинском еще два. И еще в парочке других вузов.

– В медицинском? А как получилось, что ты гидом стал?

– На подмене, потому что! Друг не смог, и я подменил его, – улыбнулся он. – Дай мне руку.

– Чью?

– Свою, просто вытяни. Клади сюда, – ткнул он в свое колено, – ладошкой вверх, а то еще наша группа решит, что ты меня соблазняешь, глядя по шортам!

Я пожала плечами и положила, сдерживая улыбку. Костя вытащил из кармана браслет с голубым глазиком на черном шнурке и завязал вокруг моего запястья несколькими крепкими узлами.

– Такой ритуал. Когда не сам, а кто-то тебе повязывает Назар, он охраняет в два раза сильнее. Пока будет у тебя, ничего плохого не случится. Гарантирую.

– Плохого? – рассматривала я голубой глазик, – а свадьба – это плохо или нет?

– Твоя?

Интересно в мыслях он добавил «плохо»?

– Подруги. Не очень близкой… Лина и я учились вместе с