– Ума не приложу. Я не хочу об этом думать.

– Но, если вы влю…

Грете пришлось оборвать себя на полуслове – рука Олы накрыла ее рот.

– Ничего не говорите. Я просто хочу насладиться этим временем, каким бы коротким оно ни оказалось.

Пока Грета помогала Оле раздеваться и причесывала ее, девушка молчала, но где-то глубоко внутри она ощущала беспокойство.

«Сможет ли он простить мне этот обман?» – мысленно спросила себя Ола.

Как только она подумала о герцоге, сердце ее защемило. Она что-то делала неправильно и чувствовала, что должна уйти, бежать, пока не поздно.

Но потом девушка твердо сказала себе: никто и ничто не помешает ей встретиться с ним завтра.

«Возможно, когда завтрашний день закончится, мне придется исчезнуть, – подумала Ола. – Но не раньше».

Вот только она не желала с ним разлучаться. Она хотела остаться. Хотела, чтобы это прекрасное время тянулось как можно дольше.

И Ола принялась молиться, чтобы, когда все закончится, не наступила горькая, страшная расплата.

* * *

Проснулась девушка с мыслью о том, что ее ждет прекрасный день и сегодня произойдет много удивительного. Выбравшись из кровати, она подошла к зеркалу – проверить, не выглядит ли она уставшей, изможденной. Но что это? Глаза засияли, лицо посвежело и даже как будто помолодело.

«Нужно постараться для него выглядеть лучше, – сама себе сказала девушка. – Интересно, он сейчас тоже думает обо мне, как и я о нем?»

Она попыталась взглянуть на вещи трезво. Герцог – очень занятой человек и думает, скорее, о своих обязанностях, а не о ней.

Такая мысль не обрадовала Олу.

Чего ей хотелось, так это как-то сообщить ему, хотя бы послать записку, о том, что он не выходит у нее из головы, не идет из сердца. Но леди не может так поступать, даже если джентльмен, как ей кажется, испытывает к ней влечение, потому что, как знает любая женщина (а если не знает, то очень скоро это поймет), разум мужчины делится на части, и думать они могут только о чем-то одном, порой не замечая того, что данное направление противоречит остальным.

Она попыталась представить себе Джона. Вот он сидит за письменным столом, изучает важные бумаги, возможно, готовится к встрече с королевой. Вдруг он вспоминает обещание, данное вчера девушке.

И жалеет о нем?

Будет ужасно, если он посчитает ее занудой.

Отец Олы всегда вызывал интерес у женщин, но его этот факт никогда не радовал.

«Чем больше говорят женщины, тем меньше я им верю», – однажды сказал он.

«Зато, дорогой, ты им охотно веришь, когда они тебя хвалят», – пошутила его жена. Она знала, что, кроме нее, мужу никто не нужен.

Отец фыркнул, как всегда, когда смущался.

«Они это делают ужасно неуклюже, – проворчал он. – Не должны женщины бегать за мужчинами, это мужчины должны бегать за женщинами. – И, заметив лукавый взгляд, который бросила на него жена, поспешно добавил: – Неженатые мужчины, разумеется».

Вспомнив этот разговор, Ола подумала: было бы ужасно, если бы герцог вдруг решил, что она за ним бегает.

«Наверное, вокруг него и так уже вьется дюжина женщин, – печально сказала себе девушка. – Ведь он такой красивый. Скорее всего, он уже и не помнит обо мне».

На миг чувство юмора пришло ей на выручку:

«Но я все-таки принцесса. И это, конечно, дает мне преимущество. Разве можно угадать, что думает другой человек?»

Однако потом она вздохнула и снова пригорюнилась:

«Наверное, он то же самое говорил бы любой принцессе. Вот чем плохо стоять выше остальных – поди знай, что у них на уме».

Когда Ола пила кофе, в дверь постучали. Грета пошла открывать и вернулась с письмом.

– Это вам, – сказала она, протягивая конверт Оле.

На конверте было написано:

Раскрыв его, она прочитала:

«Так он не забыл меня!» – возликовало ее сердце, но тут же девушку охватила другая, страшная, мысль.

– Грета, вы не забыли взять мою амазонку? – спросила она.

– Разумеется, взяла, – негодующе ответила Грета, оскорбленная подобным предположением.

Через несколько секунд компаньонка достала суконное платье и обмела его щеткой. Платье идеально подходило к фигуре Олы, оно выгодно подчеркивало ее тонкую талию и широкие бедра. Под него она надела белоснежную рубашку с оборками вокруг шеи и на груди, а также с жемчужной брошью под горлом.

В качестве головного убора нашлась смелая черная шляпа, украшенная белыми лентами, ниспадавшими на спину.

Ровно в десять ноль-ноль Ола спустилась вниз. Герцог уже ждал ее. Он был в безукоризненном жакете, бриджах для верховой езды и сияющих черных сапогах.

Увидев девушку, Джон поклонился.

– Доброе утро, фрейлейн Шмидт, – произнес он. – Ваш скромный сопровождающий прибыл, и он полагает, что ваша красота затмевает солнце. Каждый мужчина, увидевший вас рядом со мной, начнет волосы на себе рвать оттого, что я обошел их всех.

Она, звонко рассмеявшись, ответила:

– Вы говорите так, будто я скаковая лошадь.

– Нет, вы – приз. Но идемте, я покажу вам чудесные вещи.

Ола вышла следом за герцогом из гостиницы и увидела слугу, державшего трех коней. Один – его собственный скакун, второй – черный жеребец могучего сложения, и третья – небольшая, но грациозная кобыла молочно-белого окраса.

При виде последней кобылицы Ола вскрикнула от восторга.

– Она ваша? – спросила девушка.

– Нет. Никому не говорите, но я позаимствовал ее на время из королевской конюшни. Однако позвольте помочь вам забраться в седло.

Герцог, обхватив Олу за талию, мигом усадил девушку на лошадь.

– Едем на Роттен Роу, – сказал он.

На нее нахлынула такая радость, что сердце защемило. Все заботы отошли на задний план, потому что сейчас не существовало ничего, кроме этого изумительного дня, этого мужчины и этого безудержного счастья.

– Далеко до Гайд-парка? – поинтересовалась Ола, когда они легким галопом ехали по Пикадилли.

– Нет, в конце этой дороги, сразу вон за той аркой, – ответил сопровождающий.

Впереди виднелась огромная, украшенная искусной резьбой арка, и, миновав ее, они въехали в знаменитый Гайд-парк с его дорожками для прогулок и дорогами для карет – излюбленное место отдыха представителей лондонского света.