Мэппин держал за лезвие длинный нож и выжидающе смотрел на своего патрона, ожидая разрешения воспользоваться им. У него не хватило воображения, чтобы испугаться угрозы взрыва, но он, без сомнения, бросил бы нож и попытался бы спастись, если бы взрыв последовал.

Остальные оставались в бездействии и, как и Мэппин, ждали, когда Кэлхаун возьмет на себя лидерство.

– Я мистер Кэлхаун, – сказал Убийца. – Что я могу иметь удовольствие сделать для вас?

Морган улыбнулся:

– Вы можете снять парик, – сказал он.

Улыбка Кэлхауна не изменилась. Он носил ее, как маску.

– Или, возможно, я этого не сделаю, – отозвался он.

– Как вам будет угодно, – сказал молодой человек, махнув рукой. – Если вы чувствительны в этом вопросе, мы не будем на этом настаивать.

Он огляделся и заговорил снова:

– Знаете, Кэлхаун, я очень рад возможности увидеть вас и ваших друзей. Можно их назвать вашими друзьями? Я чуть было не сказал «союзников», но «друзей» звучит гораздо приятнее. Я много слышал о вас и всегда интересовался, что вы из себя представляете, но это, конечно, никому не известно. Это ваш образ да? Человек, который никогда не бывает одним и тем же в течение двух дней? Может быть, я и ошибаюсь, – продолжал он, – может быть, я ужасно ошибаюсь, Кэлхаун, но я не думаю, что вы когда-нибудь обманете меня. Ваши глаза, знаете ли, весьма своеобразны. Я знал двух мужчин с такими же глазами, как у вас – и теперь они оба мертвы. Попали под суд после того, как пересекли Атлантику. Они не были знакомы друг с другом, но оба принадлежали к вашему типу. Если мы будем иметь удовольствие долго общаться, я ожидаю, что увижу вас на виселице. Отныне всякий раз, встречая человека в затемненных очках, я буду подозревать, что он пытается скрыть глаза, подобные вашим.

Он вполоборота повернулся к человеку, сидевшему слева от Кэлхауна.

– А этот парень, который так усердно ласкает свой нож, будет вашим печально известным слугой, чье имя всегда связано с вашим. Какая интересная встреча! Кэлхаун, его слуга и кучка дешевых жуликов-убийц собрались, чтобы помочь ему. Вы оказали мне большую честь, Кэлхаун, решив, что для этого могут понадобиться целых пять человек. Мне казалось, что вы и ваш приятель могли бы сделать все, что требовалось. Вы, конечно, знаете, – продолжал Чарльз, играя с бомбой Миллса так небрежно, что по крайней мере один из присутствовавших мошенников несколько раз глубоко вздохнул от страха, – вы знаете, что Меллерби Блэку известна моя личность.

Кэлхаун кивнул.

– Вы тот человек, который называет себя Бдительным.

– Это так, – согласился Морган. – Бдительный, из «Дейли рекорд». – А завтра, – продолжал он, – я напишу в газету небольшую статью о вашем любезном приеме.

Потом молодой человек немного заколебался.

– Кстати, – спросил он, – кто такой этот Мюльке? Мне бы хотелось взглянуть на него. Что? Он не участвует в этом действии? Жаль. Только не говорите, что он исчез. И не говорите, что его пригласили на одну из знаменитых вечеринок Меллерби Блэка, а потом он ушел и пропал с лица земли, как это часто бывает с гостями Блэка. Здесь кроется какая-то тайна, Кэлхаун, тайна, над которой я много размышляю. Я хорошо умею угадывать, и если вы не предпримете заранее каких-нибудь шагов, чтобы помешать мне подумать над этой загадкой, я угадаю ответ. И где вы тогда будете?

Он повернулся спиной к пятерым мошенникам и направился к двери.

– Где вы все будете? – усмехнулся он через плечо.

Кэлхаун был единственным из пятерых, кто не поддавался никакому проявлению гнева.

– Этот молодой человек, – медленно произнес он, когда репортер ушел, – горячая штучка. Мне придется принять меры, чтобы справиться с ним, очень особые меры, потому что я чувствую, что он опасен. Эта его бомба была очень неожиданным фактором в сложившейся ситуации. Он знал, что мы его раскололи, и именно поэтому притащил эту штуку. А что он знал? Очевидно, человек, который сообщил о нем Блэку, сообщил это и самому Моргану, а у него был только час, чтобы подготовиться. Они быстро шевелятся, эти парни из «Дейли рекорд». Говорю это за них.

Он встал, пинком распахнул дверь своей спальни и исчез.

Его слуга, Мэппин, немедленно повернулся к оставшимся трем мужчинам, как враждебный сторожевой пес.

– Вы трое можете убираться, – прорычал он, показывая свои желтые зубы. – Хозяин собирается отдохнуть, и он не хочет, чтобы вы болтали здесь без умолку. Убирайтесь! Когда вы нам снова понадобитесь, мы дадим вам знать.

Шрамолицый был единственным, кто выказал недовольство таким бесцеремонным обращением, и Мэппин повернулся к нему с зажатым в руке ножом. Огромная голова слуги втянулась в плечи, и он свирепо уставился на гостя маленькими налитыми кровью глазками.

– О, Шрамолицый, – сказал он так серьезно, словно молился, – я хотел бы воткнуть в вас этот нож. Дайте мне только тень предлога, чтобы это сделать – вот все, чего я хочу. Так легко, всего одно быстрое движение, и – пффф! – больше ничего.

Надо ли удивляться, что Шрамолицый не спешил подчиниться?

Он был последним, кто спускался по лестнице. Сам не зная, зачем, этот человек остановился и заглянул в витрину кондитерской. Его взгляд застыл, и на его лице появилось выражение нелепого изумления. Он вошел в лавку и трясущимся пальцем указал на несколько больших яйцеобразных предметов, громоздившихся на полке и стоивших по два шиллинга и шесть пенсов каждый.

– Что, – тупо спросил он, – что это такое?

Маленький француз, стоявший за прилавком, развел руками в неподражаемом жесте.

– Это? Бомба Миллса – ничего так, а? Всего лишь картон, покрытый краской, но это выглядит – как это сказать? – опасным. Oui, tres dangereux[1]. И все же…

Продавец открыл одну из бомб, и на прилавок вывалилась куча шоколадных конфет.

– Месье не откажется? – спросил он.

Шрамолицый дал ответ на языке, который не был ни французским, ни английским, и означал этот ответ, что конфет ему не хочется.

На экстренной встрече Кэлхауна с Блэком, которая состоялась через несколько часов после того, как Морган уехал из словацкого дома, Кэлхаун изо всех сил старался оправдать свою неудачу. Этот человек был в некотором смысле бесстрастен, но эгоизмом обладал в поразительной степени.

Об инциденте с бомбой, не говоря уже о том унизительном факте, что она была наполнена шоколадными конфетами, он рассказал Блэку лишь то, что посчитал нужным.

– Ничего не поделать, – продолжал извиняться Кэлхаун. – Моргану было бы гораздо лучше умереть, но в то же время он не знает ничего такого, что могло бы представлять для нас опасность. – Он откинулся на спинку стула и характерным жестом постучал ногтями по зубам. – В конце концов, что знает Морган? Он подозревает, что некоторые из исчезающих людей могли пропасть, потому что стали неугодны нам, но на самом деле мы в этом смысле в безопасности. То есть, мы в безопасности, если только…