Пока она говорила, я внимательно рассматривала ее сына. Бабушка оказалась права — стоило немного напрячься, как взору теперь открывалось много интересного.

Ноги мальчика действительно были в порядке. По крайней мере, никаких темных сущностей или черной гнили я на них не заметила. Между тем, левая нога явно подвергалась разного рода вмешательствам, ибо казалась едва ли не сплошь укутанной тонкими полупрозрачными ниточками. Впрочем, это было далеко не самое интересное — воздух вокруг поврежденной ноги почему-то виделся мне гуще и плотнее, чем в других частях комнаты, а потому означенная конечность будто бы находилась в узком прозрачном панцире.

Как интересно…

— Про деньги разговаривать рано, — сказала между тем моя бабушка. — Без завтрака, на голодный желудок дела делать нельзя. Давайте-ка мы сначала поедим, а уж потом и полечимся маленько. Ты, милая, помоги мне каши на всех наварить, а муж твой пусть в кухне электрическую розетку посмотрит — она со вчерашнего дня искрит. Павлика своего тут оставьте, его внучка моя до завтрака развлечет. Присмотришь за мальчиком, Люда?

— Присмотрю, — кивнула я.

Гости недоуменно переглянулись, но потом послушно встали и последовали за бабушкой на кухню. Павлик проводил их чуть растерянным взглядом, а потом с любопытством уставился на меня. Я улыбнулась и пересела к нему на диван.

— Ты тоже колдунья? — поинтересовался мальчик.

— Ага, — подтвердила я. — Самая настоящая.

— Значит, ты тоже будешь меня лечить?

— Неа, — покачала головой. — Не буду.

— Почему?

— Потому что тебя лечить не нужно. Ты здоров.

— А вот и нет, — возразил Павлик. — У меня ноги не ходят. Больные они.

— И вовсе нет. Они не больные, а ленивые.

— То есть как? — удивился ребенок.

— А так. Им понравилось отдыхать и теперь они делают вид, что не могут двигаться.

— Разве так бывает?

— Сплошь и рядом, — вздохнула я. — Тебе нужно договориться со своими ногами, чтобы они опять начали ходить. Ты ведь этого хочешь?

— Конечно, — кивнул Павлик. — И в футбол хочу играть, и на самокате ездить, и машинки с горки спускать.

Ну да, машинки — это хорошо.

— Знаешь, — вспомнила я, — у меня здесь есть одна машинка. Старая, правда, ею еще мой папа играл. Мы с бабушкой вчера убирали в кладовке и случайно ее нашли. Она хорошая, с большими колесами. Если хочешь, мы могли бы с тобой немного поиграть. У нашего забора лежат ненужные доски, из них получится классная горка. С трамплином.

— Ого, — глазки мальчишки радостно загорелись. — Было бы круто. Но ведь у меня не ходят ноги. Придется папу просить, чтобы он вынес меня во двор.

— Папа сейчас занят, — заметила я. — Ты лучше договорись со своими ногами, чтобы они перестали баловаться и начали трудиться.

— А как?

— Не знаю, — пожала плечами. — Это же твои ноги. Ты им хозяин, вот и прикажи встать и пойти. Да построже! А то совсем разленились. Я же пока в кладовку схожу, за машинкой.

Лицо Павлика стало задумчивым.

Перед тем, как выйти из комнаты, еще раз бросила взгляд на его левую ножку. Воздушный панцирь теперь казался тонким и едва заметным.

Нарочито неторопливо я прошла через коридор в кладовку, взяла с полки металлическую копию карьерного самосвала и также не спеша вернулась обратно.

Маленький гость по-прежнему сидел на диване.

— Вот, смотри, — я снова села рядом с ним и протянула принесенную игрушку.

— Какая-то она покоцанная, — заметил ребенок. — Колеса-то у нее хоть крутятся?

— Сейчас проверим.

Я наклонилась и легко пустила машинку в сторону двери.

— Крутятся, — удовлетворенно кивнул Павлик.

— И очень неплохо, — согласилась я. — Бери ее и пошли играть.

Прозрачный панцирь лопнул, как мыльный пузырь — мальчик тут же соскочил с дивана и резво потопал к двери. Поднял машинку, еще раз критически осмотрел.

— А она ничего, симпатичная, — сказал мне он.

— Ага, — теперь я улыбалась во весь рот. — Иди к маме и спроси можно ли тебе пойти со мной на улицу.

Павлик кивнул и скрылся за дверью. Через пару секунд из кухни донесся громкий возглас, потом изумленные охи, а вслед за ними надрывный женский плач.

Хм.

Похоже, я немного поторопилась. Надо было потянуть время хотя бы до завтрака. Или до обеда.

Впрочем, пусть. Я ведь еще не волшебница, а только учусь.

…Кашу, к слову сказать, наши гости есть не стали. Оно и понятно: до еды ли будет, когда практически на глазах случилось самое настоящее чудо?

Едва родители осознали, что их ребенок явился к ним на своих ногах, в нашем доме начался настоящий бедлам — с воплями, рёвом и попытками членовредительства (нас с бабушкой по очереди пытались задушить в объятиях). Потом Павликова мама, размазывая по лицу слезы, совала мне в руки какие-то деньги, а ее муж изо всех сил прижимал к себе возмущенно пищащего мальчика, словно боясь поверить, что сын теперь окончательно выздоровел.

— Как считаешь, ба, не совершила ли я глупость? — спросила я у Лекарцевой-старшей, когда маленький автомобиль визитеров отъехал от нашего забора. — Они ведь приедут домой и станут о чудесном исцелении Павлика рассказывать всем родственникам и друзьям. Не будет ли у нас после этого проблем?

— Не бери в голову, звездочка, — усмехнулась бабушка. — Им все равно никто не поверит.

— Думаешь?

— Конечно. Ты сама бы поверила в то, что в какой-то глухой деревне инвалидов за полчаса на ноги ставят?

— Нет, не поверила. Я бы решила, что это подействовали ранее принимаемые лекарства. Или что организм просто пришел в норму сам по себе.

— Вот! — бабуля наставительно подняла вверх указательный палец. — Их родственники и друзья тоже придумают случившемуся какое-нибудь простое понятное объяснение. Знахарок-лекарок вроде меня в каждом регионе пруд пруди и, что же, всех считать волшебницами?

Хм.

А что? Получается очень удобно: шарлатанов сейчас действительно много, и настоящим целителям и колдунам затеряться среди них не проблема.

— И часто к тебе обращаются такие «пациенты»? — поинтересовалась я.

— Часто, — кивнула бабушка. — Если я в силах помочь, помогаю. Однако, бывают такие случаи, когда толку от моего целительства мало. Как сегодня, например. Я ведь лечу только тело, Люсенька, а тут врачевать надо было душу. Повезло ребятам, что ты у меня гостишь, — она ласково поцеловала меня в щеку. — Как ты, кстати, мальчонку-то вылечила?

— А я его и не лечила, — пожала плечами. — Просто убедила в том, что он не болен. Вот и все.