Широкая ладонь обхватила затылок, прижимая к себе еще теснее; поцелуй был требовательным, грубым, но одновременно – о чем-то молящим…

Я не сопротивлялась. Не мешала ему искать во мне то, чего найти он никак не мог.

С глухим стоном он прикусил мою губу, провел по ней языком, толкнулся мне в рот и… замер.

Прошло несколько мучительных секунд перед тем, как он поспешно отстранился и потрясенно на меня уставился.

– Ты не Юля… – выдохнул неверяще, почти испуганно. – Но… как?

Юля… снова это имя. Именно так назвал меня недавно Тимур. Именно так, очевидно, звали ту, чьим подобием я была.

– Нет, я не Юля, – подтвердила холодно. – И я вам об этом уже говорила.

– Как это возможно?.. – повторил он, растерянно взъерошив волосы.

– Мне тоже интересно. Но для начала… я хочу, чтобы вы рассказали мне об этой Юле.

Отчего-то ее имя было безумно трудно произносить; всего три буквы, но они перекатывались на кончике языка как неподъемные, тяжелые камни.

Лев помолчал некоторое время прежде, чем отвернуться и сказать:

– Не думаю, что должен говорить с вами о ней.

Я пожала одеревеневшими, непослушными плечами:

– Может, и не должны. Но вы могли бы помочь… если бы захотели. Тем более, что я знаю уже слишком много, чтобы был смысл что-то от меня скрывать. Вы ведь даже не удивились, увидев меня. Вы знали, кто мой муж, но приняли меня за другую женщину…

Губы против воли изогнулись в горькой, болезненной усмешке, выдавая мою слабость, мою уязвимость.

– Нетрудно догадаться, что эта Юля – бывшая жена моего мужа. Ну а я…

Я развела руками, давая понять, что со мной все ясно и без лишних слов.

– А что насчет вас, доктор? – продолжила настойчиво. – Какова ваша роль во всем этом?

Он стоял ко мне спиной, но в этот момент обернулся. В голубых глазах сверкнули молнии, голос стал резким, громоподобным, когда он коротко бросил:

– Уходите!

Я поднялась со своего места, приблизилась к нему сзади, уставилась в широкую, неприступную спину…

– Кирилл знал о вас?

– Я же сказал – уходите!

Я бросила на него взгляд, полный сожаления. Он был подобен раненому зверю – кровоточил изнутри, но был слишком горд, чтобы это показать и признать. И все же его молчание было куда красноречивее, чем так и не сказанные слова.

– До свидания, – попрощалась коротко, прежде, чем выйти из кабинета, оставляя Льва наедине с его болью и унося в себе свою собственную.

Глава 13

– Где ты была?

Голос Кирилла не прозвучал – прогремел в темноте гостиной, заставив меня невольно вздрогнуть.

Я прищурилась, когда по глазам ударил свет ночника – такой же внезапный и резкий, как тон, которым встретил меня муж.

Он сидел на диване, небрежно положив одну руку на подлокотник, вся его поза была пропитана обманчивой расслабленностью, но стоило только поднять глаза и увидеть его лицо…

Нет, не лицо. Кем-то выточенная, жесткая маска. Я десятки раз наблюдала, как муж обращается с таким выражением, таким тоном, к провинившимся подчиненным, но никогда еще не испытывала этого пугающе-сдержанного, ледяного гнева на себе.

Мне стоило немалых усилий не стушеваться, не поникнуть под этой силой, этой властностью, не начать просить прощения…

Только воспоминания обо всем, что узнала, только чувство, что была добровольной игрушкой в его руках удерживали меня на плаву. Обида и боль разъедали изнутри, но помогали держаться внешне.

– У врача, – ответила коротко и, кинув сумочку на кресло, попыталась пройти мимо Кирилла в спальню.

Его пальцы-цепи сомкнулись на моем запястье, приковали к месту, как безвольную куклу. Марионетка – вот кем я была для него все это время. Хватало лишь легкого касания, чтобы я готова была делать все, что только пожелает хозяин.

Прежде, но не теперь.

Я попыталась вырвать руку и испытала торжествующее довольство, когда в глазах его мелькнуло удивление. Он к такому совсем не привык…

– Пусти, мне больно, – обронила сухо, когда так и не сумела освободить руку из его плена.

Мгновение промедления – и его пальцы все же разжались. Но отпускать меня Кирилл вовсе не собирался.

Он встал со своего места, снова накрывая мою хрупкую на его фоне фигуру своей тенью, своей силой. Недовольно выдохнул:

– Будь добра, объясни, где ты была. У какого еще чертового врача в такое время?

Его взгляд красноречиво опустился на часы. Да, к подобному он не привык тоже. Я всегда была дома. Всегда его ждала. Не наоборот.

– Ну, ты ведь хотел, чтобы я лечилась, – ответила спокойно. – Вот я и пошла лечиться.

– Без меня?

– А разве мне пять лет, чтобы везде ходить везде только в чьем-то сопровождении?

Нет, я вовсе не хотела доводить дело до ссоры. Не сейчас, когда еще не осознала в полной мере, что происходит. Когда не разобралась до конца в ситуации, в которую без собственного согласия угодила. Но и делать вид, что ничего не происходит, что все у нас, как прежде, оказалось для меня вдруг непосильной задачей.

Кирилл перехватил мой взгляд и что-то там, в глубине моих глаз, внезапно заставило его отпрянуть. Отступить.

– Я ничего не понимаю, Софи, – произнес он уже мягче. – Ты оставила Лилиану, ушла без предупреждения из дома, не отвечала на звонки… Это все странно, не находишь?

– Я оставила дочь с Марией. Не отвечала, потому что на приеме неприлично пользоваться телефоном.

– Но на часах почти десять вечера! Ни один врач не работает в такое время!

– Как видишь, работает.

– Или ты мне лжешь.

Это обвинение было произнесено им, как приговор. Каждое слово – словно удар молотка. Вот только не ему было упрекать меня во лжи. Не тому, кто обрек меня на жизнь, в которой правды вообще, похоже, не было.

– Не лгу, – откликнулась коротко. – Можешь спросить у доктора Фурмана.

Я развернулась было, чтобы уйти, но сильные руки легли на мои плечи, повернули к себе…

– Зачем ты снова ходила к нему?

– А почему нет? Я ведь уже бывала у него. Он в курсе ситуации. Логично продолжить лечение у него, разве нет?

– Я не хочу, чтобы ты его посещала.

– А мое мнение тебя не волнует?

– Софи…

– Кирилл, я иду спать… Очень устала сегодня.

Его руки мгновенно покинули мои плечи. Но прежде, чем я успела отступить, муж порывисто притянул меня к себе, впиваясь в губы горячим, как раскаленное клеймо, поцелуем. Словно ставил на мне печать принадлежности себе.

– Спокойной ночи, – шепнул прямо мне в губы и отпустил так резко, что