должника избивали, отвозили в лес и под дулом заставляли копать себе могилу. А потом, на готовой могиле, давали шанс позвонить свату-брату, чтобы те пообещали закрыть долг, финансовых подробностей не помню. И сейчас в тех должниках оказались представители какой-то семьи Кавказа, которые и могилу вырыли, и долг вернули, но обиделись чрезвычайно и назначили стрелку главному «боссу». Состав был узким — они приехали вдвоем, а босс, вспомнив про товарища, что умеет стрелять в людей и живет неподалёку (да, стрелка была на нашем чудесном пустыре, куда-то в трубы и полынь), вызвонил НВ. Ну тот во имя старинного товарищества поехал, посидел в машине, поскучал, в окно посмотрел.

— НВ, а если бы пришлось стрелять?

— Я бы стрелял сначала в ноги, хотя товарищ просил, если что не так, — убить их сразу.

— Нафига Вы туда поперлись?

— Ну я его с 94-го знаю (напомню, что давность знакомства — показатель важности человека). Но больше не пойду. Я ему все объяснил. (Проще — вынес весь мозг). Мне такие проблемы не нужны. Кстати, он в замы звал, но я отказался.

— А чего пистолет в карман просто не сунули? Сбруя то зачем…

— Да он виден был в кармане — неудобно.

Ну что ж, человек пришел на выручку… А я бы не пошла — предала товарища.

Еще раз про оружие

Подошёл срок, когда НВ нужно было получить новое разрешение на оружие, ибо 5 штук огнестрела из всей коллекции были официальными.

Вначале он купил какую-то справку о том, что он хранит оружие в сейфе.

Далее он обманул психиатра, ибо на официальном учете он не стоял, и получил справку о психическом благополучии.

Потом следовал нарколог.

— Ольга Викторовна, а давайте Вы вместо меня пописаете в баночку, — придумывал решение НВ. Но как дадут писать, мы не знали, и НВ пару недель обходился без анаши. Удивительно, но проверку он прошел, хотя в выданную баночку в туалете мог пописать любой посетитель шумного коридора в диспансере.

Остался последний шаг — предъявить оружие, но тут-то НВ обнаружил, что одну «единицу» он куда-то запихнул. Он поругался с тётенькой, которой должен был предъявить огнестрелы, и велено было ему без пистолета потерянного не являться. НВ придумывал с товарищами с Юноны варианты перебить там что-то на другом пистолете, но что было на потерянном — НВ тоже не помнил.

Он переворошил балкон. На даче они с родителями разобрали весь двухэтажный сарай со шмотками НВ. Нашли еще штук двадцать огнестрела — НВ утверждал, что не один месяц можно было бы обороняться на даче с таким арсеналом. Наконец пистолет был найден, тетенька обижена и посрамлена, а мальчик радостно обмывал и обкуривал разрешение на ношение.

Как-то раз в эти странные жаркие дни мы с НВ валялись на кровати. НВ читал что-то в телефоне — как всегда про оружие и антиквариат. А я рисовала ему косметическим карандашом сисечки по животу — много, как у котиков. Вдруг НВ отвлёкся от чтения и внимательно посмотрел на меня:

— Я не понимаю, Ольга Викторовна, почему Вы меня совсем не боитесь?

— С чего мне Вас бояться? — удивилась я.

— У меня с головой плохо, квартира завалена оружием. А вдруг меня перемкнет, и я Вас убью?

— Мой любимый, мой рыжий солнечный мужчина, — целовала я его в каждую нарисованную сисечку. Боже, какой он был — милый, хороший, смешной…

Конечно, я его не боялась.

Про театр

Прошел почти месяц, как НВ отсиживался на даче. Я отчасти смирилась, но начала придумывать, под каким же предлогом его «вывести в свет»… И все же отвоевала обещание сходить со мной в театр и ресторан. Угощала и приглашала я. «Тебе не стыдно?» — спросила НВ мама. Но… НВ согласился идти со мной!

Пошли мы не в обычный, а в иммерсивный театр, я хотела узнать, как проходят подобные зрелища. Да и НВ развлечение — пообщаться с актерами, не все же с престарелыми родителями.

В субботу днем, когда мы собирались, НВ стал вести себя странно — например, упорно пытался пойти в театр в майке-«алкоголичке». Пришлось на него сильно «наехать», ибо просьб переодеться он не воспринимал. Остановившись, признался, что сильно укурился новой травой, но: «Ольга Викторовна, не переживайте, я возьму себя в руки».

Вначале все шло нормально, мы на скорую руку сходили в ресторан и добрались до представления.

Представление же было о мистическом Петербурге — в каждой комнате «погружение» в сюжет происходило в определенных интерьерах и с участием какого-то персонажа. Зрителей вместе с нами было 8 человек.

Первым на вводную беседу с нами вышел «Пушкин». Актёр явно переигрывал, был довольно высокомерен и неуважителен к зрителям. Я взглянула на НВ — мой мальчик улыбался. «Зря он так», — слегка пожалела я Пушкина.

«А почему у Вас такие большие пейсы?» — перебил Пушкина НВ. Далее — началось. Впервые я наблюдала со стороны, как общается НВ с человеком, которого хочет «раздавить». Это было похоже на последнюю игру кошки с мышкой — мышь добивалась для развлечения, упорно, безразлично, жестоко.

Улыбающийся НВ, вперив в Пушкина неподвижный взгляд, вел с ним непонятную со стороны беседу, не давая ему сойти на другую тему, при этом практически каждая фраза, каждый вопрос уничтожал собеседника, хотя не было сказано ни одного бранного слова. Пушкин было опешил, он был загнан в угол. Актерство ему не помогало. Зрители же внимательно и недоуменно наблюдали за происходящим, очевидно, считая это частью игры

Пушкин, конечно, сам нарвался, но я его пожалела, да и театральное действо надо было спасать и заканчивать не относящийся к представлению разговор. Вспомнив предыдущую «ролевую» фразу Пушкина, я в тон этой реплики перебила НВ: «Николай Викторович, чем больше Вы затягиваете это недостойное Вас действо, тем дольше оно не закончится, и тем дольше Вы не пойдете на Невский проспект в ресторацию откушать водочку». НВ пожал плечами и умолк. Пушкин сказал мне тихо: «Не ожидал, спасибо».

Далее НВ не стал сильно мучить актеров, да и они, очевидно, предупреждённые, нас тщательно избегали, а мы… мы во время представления, пока актеры пугали остальных, целовались в углах полутемного лабиринта комнат «Мистического Петербурга».

Потом мы гуляли, мальчик сильно напился и домой дошел уже не в адеквате.

НВ все понравилось. Вспоминал это, как хороший содержательный вечер и интересный театр. Я же… наконец в тот вечер была рядом с ним.

Начало конца

Закончился жаркий, южный июль, наступил август. Но НВ по-прежнему жил на маминой даче.