На Рождество отец подарил ей новый компьютер. Мама — пальто‑пуховик. Грейси же специально к этому дню подобрала их совместные фотографии, начиная с собственного рождения, с тем чтобы Виктория повесила их у себя в комнате в общежитии. Прощаясь с родными после Нового года, Виктория сказала, что вряд ли приедет домой на весенние каникулы. Объяснила тем, что хочет куда‑нибудь поехать с друзьями. На самом деле она собралась слетать в Нью‑Йорк и подыскать себе работу на лето, но родителям этого не сказала. Отец ответил на это, что, если она не прилетит в марте на каникулы, они сами смогут навестить ее чуть позже и съездить в Чикаго на целый уик‑энд. В этот раз расставание с Грейси прошло еще тяжелее. Сестры по‑настоящему тосковали друг без друга, да и отец с матерью без конца повторяли, что соскучились.

Второй семестр первого курса оказался нелегким. Холодная зима Среднего Запада, одиночество, узкий круг общения… Близкие друзья пока так и не появились, да к тому же в конце января она свалилась с тяжелым гриппом. По этой причине Виктория опять прервала свои занятия в спортзале и снова вернулась к фаст‑фуду. К концу второго семестра она вновь набрала ненавистные пятнадцать фунтов и перестала влезать в привезенную из дома одежду. Она чувствовала себя слонихой и имела уже двадцать пять фунтов лишнего веса. Ничего не оставалось, как в очередной раз начать тренировки, и Виктория стала ежедневно ходить в бассейн. Первые десять фунтов ушли довольно быстро, тем более что Виктория сидела на диете и еще пила таблетки, которыми ее снабдили девчонки в общежитии. От этих таблеток ее подташнивало. Зато она снова влезла в свои вещи и даже начала подумывать о посещении группы «Стражей веса», однако всякий раз находились какие‑то отговорки — то слишком много дел, то на улице чересчур холодно, то еще реферат писать… Это была постоянная борьба с собственным весом. Теперь уже и мама на нее не наседала, и отец над ней не смеялся, а она все равно была собой недовольна. Да и было почему — за весь первый курс у нее не было ни одного свидания.

На весенние каникулы Виктория, как и собиралась, полетела в Нью‑Йорк, где ей удалось на лето найти себе место в приемной одной адвокатской конторы, причем ей было обещано приличное вознаграждение. Ей уже не терпелось приступить к работе. Родителям она сообщила новость только в мае, и тут же ей перезвонила рыдающая Грейси. Ей только что стукнуло двенадцать, а Виктории было уже девятнадцать.

— Приезжай домой, прошу тебя! Я не хочу, чтобы ты ехала в Нью‑Йорк.

— Я приеду в августе, перед новым учебным годом, — пообещала Виктория, но Грейси этого было мало. Она только что снялась в очередной рекламе, растиражированной на всю страну. Гонорар мама с папой положили на трастовый счет, открытый на ее имя, и вообще сниматься ей нравилось, это так интересно! Но ей ужасно не хватает старшей сестры. Без нее в доме такая скукотища!

В апреле вся семья, как было обещано, встретилась с Викторией в Чикаго, где они провели выходные. Шел снег. Казалось, конца не будет этой зиме, и после сессии Виктория с радостью покинула холодный Чикаго. Это было в последние майские выходные, в День памяти павших. Сразу после этого ей предстояло выйти на работу.

Для работы в адвокатской конторе Виктория купила несколько подходящих, на ее взгляд, юбок, блузок и летних платьев. Свой вес она опять взяла под контроль, отказавшись от десертов, хлеба и макарон. Она сидела на низкоуглеводной диете, и, кажется, это сработало. По крайней мере, дело наконец сдвинулось в нужном направлении, правда, она уже целый месяц не видела мороженого. То‑то мама была бы довольна! Виктория удивлялась, почему, вечно ругая ее за полноту и неподходящий рацион, мама всегда держала в морозильнике запас мороженого. И всякий раз ставила на стол все калорийные вкусности, которые Виктория так любила. А у нее не было сил противиться искушению. Но сейчас Виктории некого было винить — она была сама себе хозяйкой. Поэтому собрала в кулак всю свою волю, но до диет и таблеток решила дело не доводить. Пока она так и не выбралась к «Стражам веса», но в Нью‑Йорке стала ходить на работу пешком. Контора находилась на углу Парк‑авеню и Восточной Пятьдесят третьей улицы, а поселилась она в небольшом отеле в Грэмерси‑парк, то есть примерно в полутора милях от работы. В оба конца выходило три мили в день.

Летняя работа Виктории нравилась. В конторе к ней относились хорошо. Она проявляла ответственность, серьезный подход к делу и расторопность. Работа заключалась главным образом в ответах на телефонные звонки, передаче пакетов курьерам либо, наоборот, приеме предназначенной для адвокатов фирмы корреспонденции. Сидя за стойкой в приемной, она давала информацию вновь пришедшим, помогала клиентам найти нужного им юриста и принимала телефонограммы. Работа была несложная, но хлопотная, и в большинстве случаев уйти домой вовремя не удавалось. Обычно к концу рабочего дня Виктория так изматывалась, что сил идти пешком до Грэмерси‑парк, да еще по летнему зною, у нее не оставалось, и она возвращалась домой на метро. Но по утрам, если только она не опаздывала, ей, как правило, удавалось пройтись пешком. Бывали, однако, случаи, когда она, провозившись с волосами или одеждой, ехала на метро, дабы не опоздать к началу рабочего дня.

В адвокатской конторе все секретарши были намного старше Виктории, и подружиться ни с кем не получалось. Народ здесь был занятой, времени на разговоры ни у кого не было. За обедом в офисной столовой она пыталась с кем‑нибудь заговорить, но все вечно спешили и были заняты своими делами. Во всем Нью‑Йорке у нее не было ни единой знакомой души. Но Викторию это не смущало. По выходным она совершала долгие прогулки по Центральному парку либо, растянувшись на газоне, слушала музыку. Она побывала во всех музеях, исходила Клойстерз, Сохо, Челси и Гринвич‑Виллидж, а также студенческий кампус Нью‑Йоркского университета. Теоретически она еще не оставила мысли перевестись сюда учиться, но не была уверена, что ей хватит для этого баллов и что она сможет перевестись без потери курса. Скорее, надо будет еще три года проучиться в Северо‑Западном (или меньше, если удастся за счет летних семестров управиться быстрее), а уже потом перебираться в Нью‑Йорк и искать работу. Теперь, прожив здесь месяц, Виктория твердо знала, что это тот город, где она хочет жить и работать. Иногда в обеденный перерыв она листала справочники нью‑йоркских образовательных учреждений, она хотела бы преподавать в одной из частных школ. Ничто и никто не свернет ее с этого пути!

Отработав в адвокатской конторе, Виктория на три последних недели лета полетела в Лос‑Анджелес. Едва она вошла в дом, как к ней в объятия кинулась Грейси. К удивлению Виктории, ей показалось, что дом стал меньше, отец с матерью постарели, а Грейси стала намного взрослее, чем была еще четыре месяца назад. Однако она ничем не напоминала Викторию в ее возрасте со стремительно наливающимся телом и пышной грудью. Грейси оставалась миниатюрным созданием, как и Кристина, с изящной фигуркой и точеными чертами лица. Но при всем том было видно, что она повзрослела. В первый же вечер Виктория узнала, что сестра безумно влюблена в одного мальчика, с которым познакомилась в спортивном клубе, куда мама возит ее каждый день на плавание и теннис. Ему уже четырнадцать. А Виктория так и не смогла признаться сестре и родителям, что у нее за весь год не было ни одного свидания. Когда же на нее стали наседать, заподозрив в излишней скрытности, то она в конце концов придумала себе мифического ухажера, с которым якобы встречается в университете. Она сказала, что он учится на инженера и играет в хоккей. Отец немедленно объявил, что все инженеры зануды. Но, по крайней мере, от нее отстали с расспросами о личной жизни. Еще Виктория наплела, что лето ее парень провел у родителей в штате Мэн. Но легенда о романе со студентом делала ее в глазах близких более нормальной девушкой, чем если бы она рассказала, как вечерами в одиночестве корпит в общежитии за учебниками.