прицелом — осуществлять контроль над рождаемостью, что, несомненно, в условиях тогдашней перенаселенности планеты, было весьма разумно и предусмотрительно.

Когда остатки человечества, уцелевшие после Катастрофы Большого огня, переселились в приполярные области, поскольку только здесь еще сохранялись достаточные запасы пресной воды и воздух был более или менее чистым и пригодным для дыхания, тогда с особой остротой встал вопрос о контроле за рождаемостью. Уже в самом начале нашего пути по созданию новой цивилизации мы поняли, что не можем себе позволить бесконтрольное размножение, как было во все предыдущие века. Подумать только, ведь перед Катастрофой двуногое население Земли имело чудовищную численность, превышавшую восемь миллиардов человек! Сейчас нам это кажется невероятным, немыслимым, но тогда, к концу тридцатых годов двадцать первого века по старому исчислению, эта цифра была именно такой! В то время человек полагал себя безусловным царем природы и повелителем планеты и был совершенно уверен, что сможет выпутаться из любых ситуаций без особых потерь для своей популяции.

Но то, что случилось в тридцатые годы этого самого двадцать первого века, стремительно привело к сокращению численности всего живого на планете, а количество «царей природы» сократилось чуть ли не в четыре раза. И главная задача сегодняшнего дня — поддерживать это количество, ведь наша обгоревшая и обезвоженная старушка-Земля уже не сможет прокормить и напоить лишние прожорливые рты.

Естественно, что регулирование воспроизводства двуногих можно осуществлять только при беспощадном контроле за их животными инстинктами, то есть, за сексуальными наклонностями человека, доставшимися ему от диких предков. И, хотя преодолеть эти наклонности нам удалось далеко не сразу, наш труд в этом направлении был весьма успешен и дал впечатляющие результаты.

Сейчас ученые усиленно трудятся над совершенствованием разнообразных методов искусственного оплодотворения, начало которым положили еще наши предшественники в начале двадцать первого века по старому летосчислению. В знаменитом институте под названием «Родильный дом», или как мы любовно его называем «Родилка», на полную мощность работает великолепный аппарат, которым мы особенно гордимся — «искусственная матка». Помню, какая была радость, когда этот тонкий, сверхтехнологичный аппарат начал давать продукцию — практически искусственно созданных людей. Вот когда мы почувствовали себя воистину богами, создающими новую жизнь.

Это была настоящая революция, радикально изменившая ход человеческой истории! Наконец мы освободились от вечного рабства телесности, сексуальности и слепого неконтролируемого размножения. Сколько нам нужно людей для воспроизводства, столько и создадим! Такова великая победа Разума над животным человеческим началом!

Конечно, для этих суперновых методик нам пока еще необходим человеческий биоматериал, поэтому мы не можем себе позволить производить людей совсем без половых признаков. Но, естественно, ни о каком физиологическом сношении между представителями полов — этого дикого пережитка прошлых столетий — в нашем обществе и речи быть не может!

Наша молодежь представлена двумя полами — полом А, особи которого производят женские яйцеклетки, и полом Б, поставляющим мужское семя для оплодотворения. Имена особей, принадлежащих к полу А, начинаются на букву «А» — Ана, Анета, Аля и тому подобное. К имени каждой особи прибавляется сложный кодовый номер, соответствующий боксу в «Родилке», где она появилась на свет. Так, например, пришедшая ко мне особь появилась в боксе за номером а-1842. Аналогичные имена составляются для особей пола Б, например, Боб, Бен, Бор, и также дополняются кодовым числом.

Я скосил глаза на коммуникатор: прошло около получаса с тех пор, как малышка Ана-а-1842 начала читать свою поэму. Она с такой искренностью и пафосом прославляла нашу великую Родину, нашего ДД, наши беспрецедентные достижения, что пробудила во мне воспоминания о самых ярких эпизодах строительства нашей молодой и могучей цивилизации. Я подпер голову рукой и слушал поэтессу, стараясь не пропустить ни слова, а в моем воображении тем временем вставали яркие, не померкшие от времени картинки нашего славного прошлого.

Глава 10. Мартовские тезисы

Пятьдесят лет тому назад мы, вслед за Добрым Другом, которого в ту далекую пору звали просто Артем, из погибших средних широт перебрались сюда, в этот город близ Северного полярного круга.

Хорошо помню то время, самое начало нашей новой жизни. В один из первых дней нашего пребывания здесь Артем собрал нас на городской площади и произнес впечатляющую речь. Тогда собралось, наверное, тысячи две или три человек — и те, кто приехал сюда вслед за нашим лидером, нашим будущим ДД, и горожане. Именно этот незабываемый день — 17 марта 2041 года (по старому летосчислению) — стал Днем Основания новой Цивилизации, и именно от него мы отсчитываем историю обновленного человечества. Этот первый день новейшей эры мы любовно называем ДОНЦ. Красиво, ничего не скажешь! Звучит, как колокольный звон, который я иногда слышал в юности: «ДОНЦ! ДОНЦ! ДОН-Н-Ц!». И сегодня, когда я слушаю оду Аны-а-1842, осталось всего полтора месяца до славного полувекового юбилея ДОНЦ.

В ту незабываемую, тяжкую и прекрасную пору Архангельск был обычным городом, задыхающимся под серым, задымленным от пожаров небом. И тогдашние его жители тоже казались серыми, испуганными, растерянными. Их можно понять — ведь в ту пору ни один человек на всей планете не мог знать, сколько он еще проживет в этой катастрофически изменившейся атмосфере горящей Земли, под этим сгустившимся всемирным смогом. Думали ли они, эти архангелогородцы, что пройдет всего лишь полвека, и их город станет величественным суперсовременным городом, носящим гордое имя Столицы мира?

Никогда, до конца своей жизни не забуду наше первое собрание на городской площади. Тогда Артем с громкоговорителем в руке поднялся на небольшую, наспех сколоченную из досок трибуну. Мы, его ближайшие соратники, его команда, его близкие, сплотившиеся вокруг нашего лидера еще во время московского сидения в метро, плечом к плечу стояли вокруг этой трибуны. В дальнейшем нас так и будут называть «близкие», то есть самые верные, самые преданные.

Я стоял около трибуны с блокнотом в руке, чтобы записывать его тезисы, и видел сотни глаз, с тревогой и надеждой устремленных на говорившего. Я чувствовал всей кожей, как напряженно слушают люди, как они боятся пропустить хоть слово. На площади стояла удивительная тишина — никакого гула толпы, никакого ропота, никаких выкриков! Еще бы — ведь речь фактически шла о жизни каждого, о самой возможности выжить.

— Вот что я вам скажу, друзья мои, — говорил Артем, — каждому из нас хочется