— Тогда не дай ей выбрать изумруды, мам.

Но Ким поняла, что она просто развлекается, что ее любимые камни достанутся ей, когда придет время, и что ее брат никогда не женится. И тут Нерисса вдруг сама посмотрела на Ким с интересом, задумчиво.

— Вы знакомы с моим братом, мисс Ловатт? Как я понимаю, вы здесь всего несколько дней, и он, несомненно, сам встречал вас. Надеюсь, его манеры не внушили вам отвращения? Если он обошелся с вами как с младшей горничной, ничего личного в этом не было, поверьте мне на слово.

Ким пробормотала что-то вроде того, что жалоб у нее нет и мистер Фабер вел себя так же, как и любой другой работодатель, а потом воспользовалась возможностью сбежать и оставить мать и дочь наедине. В конце концов, именно для того, чтобы посоветоваться с матерью, Нерисса приехала из Лондона, а семейный совет вряд ли состоялся бы в присутствии чужого человека.

Хотя, если судить по тому, как Нерисса обсуждала своего брата в ее присутствии, она не стала бы особенно возражать.

Внизу, в освещенном камином зале, экономка проверяла, все ли на местах и не портит ли какая-нибудь пылинка поверхность мебели. Она постоянно вызывала служанок отчитываться за то, что считала упущениями, и, пока она работала в Мертон-Холл, ни одно проявление небрежности не проходило незамеченным. Вдвоем с Пиблсом они прекрасно справлялись с управлением домом, не важно, был ли хозяин здесь или нет… Все должно было быть на том же уровне совершенства, что и всегда, готово к его приезду, будь то через несколько дней или через несколько недель. И если появлялись неожиданные гости, никогда не возникало проблем с их размещением. Комнаты регулярно проветривались, постели застилались в ожидании нередких визитеров.

Когда Ким спустилась по лестнице, экономка кудахтала над завядшим цветком, который обнаружила в вазе, и Ким с сочувствием подумала о девушке, которая получит за это нагоняй. К ней тоже поначалу, только после приезда из Лондона, отнеслись критически, но за прошедшие сорок восемь часов экономка стала относиться к ней более тепло. Скорее всего, поняла девушка, потому что о ней хорошо отозвалась миссис Фабер.

— Мистер Фабер приедет как раз к обеду, — выдала секрет экономка, когда Ким подошла и встала вместе с ней у камина. — Он только что звонил.

Потрясенная Ким только и смогла сказать:

— О нет!

Экономка поджала губы.

— Если вы думаете о миссис Хэнсуорт, я бы на вашем месте не переживала, — сказала она. — Они брат и сестра, так что подраться по-настоящему не могут. О, я все знаю об этой истории с мисс Ферн, но, если хотите знать мое мнение, во всем виновата миссис Хэнсуорт… Она ничуть не лучше умеет растить детей, чем когда-то ее мать. Это одна из тех вещей, которые передаются по наследству.

— Но надо же ее предупредить! — воскликнула Ким, направляясь к лестнице. — Надо, по крайней мере, дать ей знать, что ее брат должен приехать.

— Слишком поздно, — заметила экономка, улыбаясь на этот раз со скрытым удовлетворением, в то время как из-за угла дома выехала знакомая черная машина и остановилась у подножия лестницы, ведущей к парадной двери. — Он уже приехал!

Ким повернулась лицом к двери, экономка незаметно исчезла, а Пиблс пошел открывать дверь. Если бы она могла подняться и предупредить тех двоих, что сидели в гостиной миссис Фабер, она бы так и сделала, но экономка была права… Было уже поздно.

Первым человеком, на котором остановился взгляд Гидеона Фабера, когда он вошел, была Ким. Он не мог не заметить ее в любом случае, так как на ней было ярко-красное шерстяное платье, на которое отбрасывал отблески огонь камина.

На нем было толстое пальто, в руке — «дипломат»; он застыл на месте, словно что-то в яркой, стройной фигуре привлекло его внимание.

— А, так вы все еще здесь! — воскликнул он.

Она медленно пошла ему навстречу:

— А вы не ожидали, что я все еще буду здесь?

Вдруг, к ее удивлению, он улыбнулся… и это была та самая беззаботная улыбка, которую она уже видела однажды.

— Собственно, как раз ожидал, — ответил он. — Мне показалось, что вы упорный человек, а стойкие люди никогда не сдаются… Они изначально не способны на это!

Она улыбнулась с наигранной скромностью.

— Я приехала сюда, чтобы работать, — сказала она, — и мы с миссис Фабер уже приступили. Все неплохо продвигается.

— Великолепно! — воскликнул он. — По крайней мере, пока вы не даете моей матери заскучать и стать занудой. Хотя, пожалуй, я еще ни разу не видел, чтобы она скучала, — признал он, и на этот раз в его голосе слышалось едва различимое одобрение.

К изумлению Ким, в зал вбежал Маккензи, прятавшийся где-то в углу, и буквально бросился на Гидеона. Неприкрытый пыл собачьего приветствия был настоящим откровением для девушки; другим откровением стало то, что Гидеон нагнулся и стал теребить пса, ласково обращаясь к нему, отчего Маккензи впал в абсолютный восторг. Гидеон взял собаку на руки и отнес к камину. Пока он пытался не дать облизать себе лицо, притопала Бутс и воззрилась на него близорукими глазами. Гидеон поставил Маккензи на пол и нежно погладил старую собаку.

— Вы с ней уже подружились? — осведомился он у Ким. — Бутс разборчива, она не со всеми ладит.

— Думаю, могу честно сказать, что она не прониклась ко мне особо нежными чувствами, — суховато ответила Ким. — Но мы с ней отлично ладим. А с Маккензи мы лучшие друзья. И с Джессикой тоже.

Он посмотрел на нее снизу вверх, в его серых глазах отражалось пламя камина.

— Это отвратительное животное? Господи, как вы ее терпите?

— Я ее прекрасно терплю, она уже чуть-чуть похудела после нескольких хороших прогулок.

— Ага, так вы выводили собак на прогулки?

Он вынул портсигар из кармана и, к ее удивлению, предложил ей сигарету. Она, в свою очередь, удивила его отказом.

— Вы не курите?

— Очень редко. Вас это удивляет?

Фабер проигнорировал вопрос.

— Что еще вы делали?

— Мы начали работать над мемуарами сегодня утром. Как я уже говорила, мне кажется, начало получилось неплохое.

— И вам интересна вся эта чепуха, которая так нравится моей матери?

— Я не думаю, что какую бы то ни было частичку человеческой жизни можно назвать чепухой… А если, записанная на бумагу, эта чепуха делает вашу мать счастливой — разве это не прекрасная причина поощрять ее на дальнейшие действия?

Он резко повернулся на каблуках и повел ее в свой рабочий кабинет. В этой комнате сильнее, чем в библиотеке, чувствовалось мужское влияние, здесь было сложнее расслабиться.

— Зайдите сюда на пару минут, — сказал он. — Я бы хотел сказать вам еще несколько слов, прежде чем идти наверх переодеваться, а вы, возможно, не откажетесь от стаканчика шерри или чего-нибудь подобного?