– Они просто потрясающие!

Гости суетливо перешёптывались, предполагая, какое украшение Эмма увидела в коробочке.

Она тут же сняла свои длинные серьги – бижутерию, и нацепила ярко блестящие камушки. Обняла мужа и, крепко поцеловав, прошептала на ухо:

– Самый крупный – 0,7 карата?

– Эм, не начинай, ладно? Это просто серёжки.

– Это офигительные серёжки с огромными бриллиантами и кучей маленьких! Спасибо! Я люблю тебя! – она посмотрела на него, глаза её горели ничуть не слабее тех бриллиантов. В его взгляде читалось удовлетворение и самодовольство, а ещё немного виноватости. Ну ничего, главное, что он всё осознал. Теперь точно ситуация наладится.

Весь вечер шутили и смеялись, но складывалось впечатление, что фотокарточку пары разорвали пополам и никак не могут склеить обратно. То Эмма старалась подластиться к мужу, а он отвечал чересчур холодно, то Борис вдруг, будто пробуждаясь от своих мыслей, улыбался Эмме светло и радостно. Лиля бегала между мамой и папой и без умолку рассказывала, как они с бабушкой ходили на пруд уточек кормить. Под конец вечера Эмма решила, что неделя итак прошла в отдалении друг от друга, а теперь надо взять себя в руки и просто жить, как прежде. Со временем всё забудется.

Она танцевала с Лилей и смотрела на мужа. Тот угрюмо сидел за столом и что-то писал в телефоне.

«Что у него? Проблемы на работе, или грёбанная Настя?» – Эмма решила пригласить его на танец и в это время поговорить по душам, чтобы не ругаться, а тихо пошептаться и, возможно, помириться.

Она заказала диджею «их» медляк – у каждой женщины есть такая песня. Боря приободрился, кажется, догадавшись, на что намекает супруга.

Кружась в танце, Эмма не знала с чего начать. И, не будь глупой, решила говорить прямо, как любят мужчины – безо всяких тонких намеков.

– Борь, я хочу вернуться. Я устала жить там, далеко от тебя, без Лили. Соскучилась, – она подняла на него грустные глаза.

– А как ты собираешься жить дальше?

– Как раньше. Я всё прощу и забуду, как будто ничего не было.

Боря молча продолжал танцевать, будто не знал ответа, или чего-то ждал.

– Что ты хочешь от меня? – не выдержала Эмма.

– Эм, я хочу, чтобы ты принимала меня таким, какой я есть. Да, у нас бывают ссоры и прочие радости жизни. Но ты слишком строга ко мне. Когда я задерживаюсь на работе – это значит, что так надо, много проектов. Ты ведь даже не интересуешься, чем я сейчас занимаюсь. А когда начинаю рассказывать, ты переводишь разговор на свой фитнес и всё. Не слушаешь меня. То же происшествие с Настей… Я был тогда ни в чём не виноват. А ты такое устроила! Чуть человека не убила.

– Борь! Ну а как бы ты поступил на моем месте, если бы я целовалась с мужиком?

– Я бы… убил обоих, – он рассмеялся. – Попытался бы с тобой поговорить для начала, выяснить, чем вызваны такие опрометчивые действия?

– Ну извини, я, может, излишне эмоциональная. Но ты ведь даже ничего не объяснил!

– Не посчитал нужным оправдываться, когда не виноват.

– Ясно. Ну а теперь расскажешь, что это всё-таки было?

– Зачем поднимать бурю в стакане воды? Просто давай забудем всё и начнем жить с чистого листа.

Эмма вздохнула. Ладно, при желании она всё выяснит потом, аккуратненько. Вытянет информацию, как и раньше это делала не раз.

– Хорошо. Сегодня перевезём вещи?

– Конечно. Я закажу такси.

Между тем танец подходил к концу. У стены стояла бабушка Любовь Васильевна с внучкой и любовалась красивой парой. Лиля пританцовывала и готова была сорваться к родителям, как только закончится музыка. Она несколько раз порывалась это сделать, но бабушка упрямо хватала её за руку, дав возможность детям насладится друг другом. Когда мелодия остановилась, Лиля рванула к паре и повисла на них, обнимая.

– Мамочка, ты такая красивая! Я тебя так люблю! – она зарылась между ними, – Люблю– прелюблю.

Борис поднял Лилю над головой.

– А папочку тоже любишь?

– Очень-очень.

– Ты мой цветочек!

Глаза у Эммы радостно горели. Ну, Слава Богу, всё обошлось. Да и не надо лезть в эту историю. Что бы там ни было. Плевать. Теперь осталось просто успокоиться и жить дальше.

Друзья уже порядком напились, сбились в кучки и начали обсуждать личные дела и политику. Кое-кто из подруг продолжал танцевать. Между мужчинами же разразились настоящие баталии. Эмме жутко захотелось в родную уютную квартиру – расслабиться, принять теплую пахучую ванну с любимой солью и пеной, сварить любимый аргентинский кофе, почувствовать себя уже «дома»!

Она предложила:

– Борь, поехали домой? А?

– Мамочка, а я поеду к бабушке или с вами? – спросила Лиля, которая не отходила от матери ни на шаг.

Эмма вопросительно посмотрела на Бориса.

– Конечно, домой. И бабушка с дедушкой поедут к нам домой.

– А потом?

– А потом суп с котом, – улыбнулся Боря и щёлкнул дочку по носу. – Поехали.

Он отправился говорить родителям, чтобы собирались. А Эмма, оставив дочку под присмотром Нади, радующейся за счастье подруги, отправилась в уборную. Она привела себя в порядок и извлекла из ридикюля телефон: «Сколько там времени? Восемь часов. Ну хорошо, доедем, уложим Лилю и будем всю ночь наслаждаться друг другом. Я обязательно поговорю с ним и постараюсь тихонько выяснить про эту Настю. Вдруг она опасна?»

Во «ВКонтакте» заходить не хотелось, всё-таки настроение было праздничное, все друзья рядом, и тратить время на сообщения клиентов совершенно ни к чему. Но упрямо висящее уведомление с циферкой «1» не давало покоя. «Ладно, на одно отвечу и побегу», – она открыла приложение.

Сообщение было от Анастасии Приволжской. «О Боже, только не это! Только не сейчас!» – Эмма тут же выключила телефон. Облокотилась на раковину. Сердце отбивало бешеный ритм, засосало под ложечкой. Тут у дверей послышались чьи-то шаги. Надо спрятаться. Она заперлась в кабинке и села на закрытую крышку унитаза. Вытащила телефон. Повертела в руках. Включила. Сейчас? Или потом? Какая разница. Надо смотреть правде в глаза. Главное, реагировать адекватно. «Если Настя опять начнет плести всякую хрень про любовь и полгода – пошлю её на три буквы. Может любить кого угодно, а мы тут не причем» – с этими словами Эмма открыла сообщение.

Там были фото спящего Бориса. В незнакомой светлой комнате. Похоже, это гостиничный номер. Борис спал под одеялом, виден был только голый торс, но не оставалось никаких сомнений в том, что ниже у него тоже отсутствует одежда.

Эмма медленно выдохнула. А вот для вдоха воздух куда-то пропал. Она просто не могла дышать. Будто заслонку поставили где-то в районе груди. Резко засосало сердце, «чпок, чпок, чпок» чувствовалось внутри, Эмма снова и снова старалась вдохнуть, но у неё упорно не получалось. Она стала сильно давить на солнечное сплетение, на сердце, ладонями стараясь сделать сама себе непрямой массаж. Дышала как собачка, как в родах. Понимала, что вот сейчас её даже никто не услышит, потому что сил кричать не было. Просто загнётся на черном кафеле в этом жутком туалете. Она стукнула себя в грудь и через боль сделала маленький тяжелый вдох. Потом ещё и ещё. Осела на пол. Открыла кабинку, чтобы её хотя бы нашли. Сердце постепенно отпускало.