– Да пусть валит! Я работаю. Суд на стороне матери. Мы справимся. И квартиру я отсужу. Мы справимся! – она смотрела в окно. Темнота за стеклом отражалась в душе. Черная неизвестность поглощала её нутро полностью. Что будет дальше?

Она повернулась и услышала звук закрывающейся входной двери. Кинулась в спальню, испугавшись, что Борис забрал девочку с собой. Но Лиля тихо посапывала в своей кроватке. Ни записки, ничего Борис не оставил, просто ушёл. Отлично. Пусть уходит. Пусть. Она справится.

Эмма снова вернулась в кухню. Села за стол. Глубоко вдохнула и разрыдалась. Сил не было. Хотелось спрятаться от всего мира. Разрушенная жизнь. И ради чего? Ради кого? Насти? Нет! Эта дрянь не могла увести её мужа. Она слишком никчёмна для этого.

Эмма встала и сходила за телефоном. Опустилась на пол и залезла под стол. Тут было надёжно, как в детстве, когда вместе с мамой они набрасывали на обеденный стол покрывало и включали фонарик, делая уютную палатку. Пили там чай и рассказывали друг другу сказки. Эмме захотелось воссоздать ту атмосферу, но времени и сил не было.

Она открыла «ВКонтакте». Нашла Настю. Та была онлайн. Отлично.

«Дрянь! Забирай своего придурка и делай с ним все, что хочешь! Надеюсь, что и тебя он бросит так же, как и меня!»… Она стёрла сообщение.

– Нет. Не то.

«Дрянь! Подавись. Ты добилась своего. Желаю вам счастья…»

– Ну, нет!

«Дрянь! Ты никогда его не получишь! Засунь свои поганые фотографии себе в зад».

– Так да. Не знаю, что я сделаю с ней. Но…

«Оглядывайся теперь! Ты ещё не знаешь, как я могу испортить твою жизнь! Свет милым не будет казаться!!! Сгинь с моего пути!»

– Так?

Она перечитала сообщение.

– Нет! Снова не то.

«Дрянь! Ты никогда его не получишь! Засунь свои поганые фотографии себе в зад. Оглядывайся теперь! Ты ещё не знаешь, как я могу испортить твою жизнь! Скоро ад тебе покажется раем».

– Вот! Теперь точно то!

Она нажала «отправить сообщение». И увидев, что оно прочитано, стала ждать ответа. Сейчас, под градусами, она может написать всё что угодно, так что, наверное, лучшее время поговорить с соперницей.

Но телефон упрямо молчал. То ли Настя испугалась, то ли продумывала дальнейший ход – оставалось неизвестным. Звонить ей и слушать голос не хотелось – слишком натянуты нервы. Трудно сдержаться, чтобы не прикончить эту дрянь сейчас же. Но кто потом будет воспитывать дочь?

Эмма легла на пол. Стала листать фотографии. Вот они с дочкой и мужем на островах, вот на качелях в парке, вот у бабушки на даче. Как же его родители? Что они думают теперь? Может, учат сыночка жить? А он им, небось, врёт с три короба, какая Эмма никчёмная жена. И в чём, интересно, она виновата?

Высветилось новое смс от Надежды: «Тебе можно позвонить?» Разговаривать не было никакого желания. Эмма набрала: «Он ушел. У меня всё нормально. Завтра поговорим. Не переживай. Я дома» и отправила.

Нет, сейчас ей не до разговоров. Даже с самой близкой подругой. «Не хочу, не хочу никого видеть. Они все счастливые. А я… больше никогда не буду счастлива. Предательства не прощу. Жить без него не смогу. Значит ничего. Никогда. Больше. Не будет», – Эмма тихо скулила, свернувшись калачиком на полу. Почувствовала, что дрожит, её морозило. Поднялась и пошла в детскую. Накрывшись тёплым зимним двуспальным одеялом, она вытащила руку и обняла маленькое хрупкое тело дочери.

– Только ты одна у меня осталась.

Эмма закрыла глаза и провалилась в сон.

Утром разбудил звонок в дверь. Эмма еле поднялась с постели. Спать пришлось, согнувшись в три погибели – всё тело ломило. Дочка открыла глаза:

– Ты куда?

– Сейчас, там кто-то пришел.

– Папа?

– Нет, у папы есть ключи, – Эмма поиграла желваками: «Ага, папа, небось, развлекается со своей чёртовой Настенькой».

Посмотрела в глазок. За дверью стояла Надежда. Открыла.

– Привет.

– Привет, Эм! Живая, Слава Богу.

Надя разулась и прошла в детскую.

– Привет, кроха, смотри, что тетя Надя тебе принесла, – она достала новую Барби и киндер-сюрприз.

– Ой, какая красивая! – девочка потянула ручки.

– Давай, умывайся, а я пока открою упаковку.

Лиля соскочила с кровати и побежала в ванную. Новая игрушка – порой лучшее лекарство для ребёнка, Эмма поблагодарила подругу:

– Спасибо тебе, Надь.

Надя кивнула, вскрыла коробку, уложила куклу на детскую кровать и отправилась выбрасывать картонку в мусор. На кухне увидела вскрытую бутылку коньяка.

– Эм, только вот это не надо, ладно? Обещаешь?

– Ну знаешь, когда такое…

Надя молча завернула крышечку и убрала бутылку в холодильник, извлекла оттуда яйца, репчатый лук, помидор, сосиски, молоко и стала готовить омлет.

– Эх, сто лет не ела такого вкусного омлета, – произнесла Эмма, когда они втроём устроились за завтраком.

– А что ешь по утрам, всё свою безвкусную овсянку? А остальных чем кормишь?

– Ну да, ты же знаешь, как для меня важно достойно выглядеть на работе. Лиля тоже каши разные ест. А Боря сам, – она замолчала. При упоминании мужа к горлу подступил комок, Эмма сглотнула, стараясь глубже спрятать все воспоминания о прошлом.

– Эм, ладно. Что собираешься дальше делать?

– Что? Сейчас позвоню няне. Завтра на работу. Справимся без него.

– Он совсем ушёл?

– Думаю да. Был скандал. Такой тяжелый, до сих пор не могу отойти.

– Надо съездить куда-нибудь, переключиться.

– Да я не хочу ничего, Надь.

Эмма доела завтрак и взяла телефон.

– Вот, посмотри, что я написала этой стерве.

Она начала рассказывать о вчерашнем происшествии.

Лилия сидела рядом и, маленькими кусочками отковыривая омлет, смотрела на маму с тетей.

– Давай потом, Лиля доест, – Надя стала расспрашивать девочку о новой кукле, как её зовут, и как с ней играть. – Слушайте, а давайте вместе сходим погулять в ваш парк «Усадьба Трубецких»?

Эмма вздохнула, ей так хотелось выговориться.

Они быстро доели завтрак и, одевшись, пошли в парк. Лиля бегала с ребятами и каталась на самокате, а у подруг, наконец, нашлось время поговорить наедине.

– Хорошо, что выбрались на воздух. Так, действительно, легче. Да и не поплачешь особо. А дома и стены давят.

Ветер проветривал мозги, выгоняя оттуда истеричные мысли и расчищая место для новых – созидательных.

Эмма с подробностями рассказала подруге о произошедшем ночью.