в дверь постучали. В кабинет Бернингсен вошел высокий худой мужчина, с орлиным носом, на вид около сорока.

– А, Иван Андреевич, проходите, – широким жестом пригласила Бернингсен.

– Привет, Иван, – вальяжно улыбнулась Дергень, ослепительно сверкнув коронкой.

– Добрый день, – сухо поздоровался ЛОР. – Алла Михайловна, – перешел он к делу, – Ну, какие ваши условия?

– Сто рублей в час. Годится?

– Согласен.

– Когда приступать?

– Послезавтра, в десять или в одиннадцать, если вам удобнее. Я сейчас напишу адрес и телефон.

Он наклонился над столом и начал быстро писать. Дергень взяла листок, бегло проглядела и сунула в карман.

– Заметано, Иван Андреевич, – сказала она.

Выразительно взглянув на Бернингсен, Дергень подмигнула начальнице и небрежно спросила Крылова:

– Слышали об инциденте с Поиловой?

Крылов вздрогнул. То ли от самого вопроса, то ли от слова «инцидент», то ли еще от чего.

– Конечно, – пробормотал он. – Кто же не слышал? Ужасное событие.

– Что вы об этом думаете?

– Кто, я? Ровным счетом ничего. В голове не умещается.

– Как вы считаете, это убийство или самоубийство? – продолжала наступать Дергень.

– Что вы меня пытаете? – неожиданно разозлился ЛОР. – Я ничего не считаю и не хочу считать.

– Помнится у вас была ссора с покойной, – продолжала неумолимая Дергень.

– Ваше какое дело?.. Просто мелкая размолвка.

– Ну, если вы так это называете, – с сомнением причмокнула губами медсестра.

– Именно так. Извините, мне пора. До свидания, Галина Ильинична. До свидания, Алла Михайловна. Не забудьте, в субботу в десять – в одиннадцать, – и он выскочил из кабинета с пунцовым лицом.

– Нервишки что-то у нашего ЛОРа шалят, – хладнокровно прокомментировала Алла Михайловна, – Ему не мешало бы невропатологу показаться. Как думаешь?

– Возможно, возможно, – уклонилась от прямого ответа Бернингсен. – Кстати, тебе от Зубрикова привет, жалел, что не застал.

– А, старый бизон, – рассмеялась Дергень, – Заходил, небось, поболтать об убийстве?

– Да, его это живо заинтересовало. Ну ладно, буду собираться на вызов, раз Горецкая просит. Как фамилия больного?

– Смирнов. Ливий Сергеевич Смирнов.

– Постой, он же был в списке тех, кто был на приеме у Митченко, – вдруг вспыхнуло в голове у Бернингсен.

– Точно, – откликнулась Дергень, и глаза ее загорелись. Ты молодец, Галина.

– Ну, вообще-то Смирнов распространенная фамилия, – охладила ее пыл Бернингсен.

– Не верю я в такие совпадения, – отрезала Дергень. – Наверняка, он и есть.

– Ну, что ж, Алла, вот приду к нему, и все узнаю.

– Добро. Как тебе Крылов, а?

– Хорош, что и говорить. Ну, ладно, я побежала, а ты, давай, не болей, – подколола она подругу.

– Ни пуха!

– К черту!

* * *

Через пятнадцать минут Бернингсен утопила кнопку звонка квартиры № 38. Послышались шаги, и дверь открылась. Среднего роста шатен, лет тридцати, пригласил Бернингсен войти.

– Врача вызывали? – бодро спросила Галина Ильинична.

– Конечно, проходите.

Вымыв руки, Бернингсен прошла в просторную гостиную и села к столу.

– Слушаю вас, – нацелилась она очками на парня. – На что жалуетесь?

– Да горло что-то и покашливаю.

– Сейчас разберемся.

Бернингсен послушала пациента, посмотрела горло.

– Температура есть? – спросила она.

– С утра не было.

– Измерьте, – подала она ему градусник, – Если мне правильно сказали, ваша фамилия Смирнов? – с ручкой в руке спросила Бернингсен.

– Совершенно верно.

– А имя, отчество?

– Ливий Сергеевич.

Бернингсен улыбнулась уголками губ и удовлетворенно записала информацию. Наступила пауза, оба смотрели друг на друга в напряженном ожидании. Первым заговорил он.

– Скажите, э… э…

– Галина Ильинична, – подсказала Бернингсен.

– Галина Ильинична, это правда, что у вас вчера отравили главврача?

– А кто вам сказал?

– Это неважно. Так, правда?

– К сожалению, да.

– А что это – убийство или самоубийство?

– Понятия не имею. А почему вы интересуетесь?

– Ну, мне нужно знать.

– Спросите у следователя.

– Да вот, я думал вы в курсе.

– За этим и вызывали?

– Нет, что вы? Я же сказал, что приболел.

– Верно, сказали, Ливий Сергеевич. А теперь, признайтесь, вы были вчера на приеме упокойной Поиловой?

– Кто вам сказал? – подскочил на диване Смирнов.

– Не волнуйтесь так, а то собьете градусник. Это не имеет значения.

– Я ни в чем не виноват, – вдруг заявил Смирнов.

– А мне-то зачем вы это говорите?

– Ну, не знаю, просто так.

– Ладно, давайте градусник.

Ртуть дошла до отметки 36 и 7.

– Думаю, вы вполне здоровы, – решила Бернингсен. – Разве что переволновались.

– Но у меня же горло и кашель, – покашлял он, – Слушайте, Галина Ильинична, дайте мне, пожалуйста, справку.

– С этого бы и начинали, – насмешливо бросила Бернингсен, – а то – горло, кашель. Хотите пересидеть следствие. Мне все понятно. Ладно, что вам написать?

– Ну, вам виднее.

– Напишу ОРЗ. Пойдет?

– Конечно. Когда к вам прийти?

– В понедельник, устраивает?

– Да, да. Благодарю вас.

– Не за что, – ответила Бернингсен и стала собираться.

– А рецептик, Галина Ильинична, – попросил «больной».

– Вы когда-нибудь были в армии? – прищурилась сквозь очки участковая.

Смирнов кивнул.

– Знаете, чем лечат симулянтов?

Смирнов покраснел.

– Правильно касторкой. До свидания, Ливий Сергеевич.

– До свидания, – пробормотал пациент и встал, чтобы проводить врача до дверей.

На пороге Бернингсен остановилась и, поколебавшись, спросила:

– Услуга за услугу. Вы там были: ее убили или она сама?

Он сделал резкое движение рукой, потом передернул плечами.

– Убили, – неожиданно визгливо воскликнул Смирнов. – Конечно же эту с… убили!..

Глава 10

Мерно постукивая палкой, Зубриков поднялся по лестнице здания прокуратуры. Взглянул на часы – 17.17. Узнав у секретаря, где находится кабинет Ялович, он подошёл к искомой двери и постучал.

– Минутку, я занята, – раздался изнутри резкий женский голос.

Пожав плечами, Зубриков опустился на стоящий в коридоре стул и углубился в газету. Как всегда, его интересовала политика. Очнулся он оттого, что его дёргают за плечо.

– Вы что, задремали? – прозвучал у него в ухе недовольный голос Ялович.

Зубриков недоумённо взглянул на неё поверх очков и ничего не ответил.

– Проходите, Пётр Петрович, – пригласила Ялович.

Зубриков сложил газету, убрал очки и вошёл в кабинет.

– Садитесь, пожалуйста, – закрыла за ним дверь Ялович.

Зубриков сел и внимательно оглядел кабинет следователя. Письменный стол, машинка, сейф, три стула для посетителей, четвёртый для следователя, вешалка, хозяйственный шкаф, графин с водой – вот имущество Тамары Викторовны.

– Ну что надумали? – бодро спросила Ялович. – сейчас мы вас допросим.

– Да и у меня к вам тоже есть вопросы, – кротко проговорил Зубриков.

– Это потом, – сказала Ялович, заправляя белоснежный лист бумаги в машинку.

– Потом так потом, – покладисто согласился Зубриков.

Он прислонил палку к вешалке и, сложив руки на столе, как примерный школьник за партой, выжидательно посмотрел на Ялович.

Та моментально отреагировала вопросом: – Зачем вы пришли на приём к Поиловой?

– По поводу своего друга Гоши. Ему отказали в