следователя уверенной, твердой походкой. Песцовая шуба небрежно распахнута, в ушах огромные серьги, на губах тонкий слой карминовой помады.

С первой секунды между ними зародилась антипатия. Меряя друг друга взглядами, они ждали, кто заговорит первым. Так продолжалось секунд тридцать. Наконец Ялович взяла инициативу на себя.

– Садитесь, пожалуйста, Нина Анатольевна, – холодным любезным тоном предложила она, – Вам известно, зачем я вас пригласила?

– Да, муж передал мне.

– Отлично. Хочу вам напомнить, что я веду официальный допрос и могу привлечь вас к ответственности за дачу ложных показаний.

– Я не собираюсь давать ложных показаний, – антарктическим тоном проронила Башевич.

– Это в ваших интересах, Нина Анатольевна, – кивнула следователь.

Башевич промолчала. Поудобнее расположившись на стуле, она приготовилась ждать вопросов следователя.

Ялович вцепилась взглядом в невозмутимое холеное лицо Башевич, и внезапно ее захлестнула необъяснимая волна раздражения. Стекла очков словно подернуло пеленой, а левая щека непроизвольно дернулась несколько раз. К счастью это состояние мгновенно прошло, и через секунду она уже овладела собой. Не понимая, что на нее нашло, и, досадуя на себя за это, Ялович, уже полностью взяв себя в руки, приступила к допросу.

– Нина Анатольевна, – начала она, – Во сколько вы вчера появились в поликлинике?

– Где-то без четверти пять.

– А какова была цель вашего визита?

Башевич улыбнулась вставными зубами.

– Хотела предложить главврачу кое-какие изменения в порядке записи на прием к врачам.

– А, так вы общественница, – улыбнулась в ответ Ялович, – Очень похвально. И что же новенького вы посоветовали, поделитесь?

– С удовольствием, Тамара Викторовна, – В нашей, да и в ряде других поликлиник талоны к врачам выдают в восемь. Это рано. Я считаю, надо записываться с вечера.

– Именно по этой причине вы пришли к Поиловой? – рассеянно поигрывая ручкой, уточнила Тамара Викторовна.

– Конечно, я же сказала.

Ялович несколько секунд изучала это важное самодовольное лицо, а потом внезапно треснула кулаком по столу.

– Вы будете нести ответственность за дачу ложных показаний, Нина Анатольевна!

– О чем вы? Какие ложные показания?

– Хотите, я скажу вам, зачем вы приходили к Поиловой? Хотите?

– Ну, говорите, говорите, – бросила Башевич.

– И скажу, – Ялович неожиданно расслабилась. Напряжение исчезло.

– Поилова шантажировала вас, – раздельно, четко, с уверенностью произнесла следователь.

И в следующую секунду ее заполнило торжество. В глазах Башевич мелькнул испуг. Пусть на мгновение, но все же мелькнул. Надо отдать должное Башевич, она быстро справилась с собой и невозмутимо ответила:

– Полная чушь.

– Готовы это подтвердить официально?

– Конечно, если у вас есть время заниматься всякими глупостями.

Ялович внесла в протокол, что свидетельница Башевич отрицает факт шантажа.

– Вы были знакомы с Поиловой раньше? – продолжила допрос Ялович.

– Нет, впервые увидела.

– Итак, когда вы зашли в кабинет?

– Я точно не помню. Где-то в районе семи.

– Долго вы у нее были?

Минут двадцать.

– Ну, и что вам сказала Поилова по поводу ваших предложений? – не скрывая иронии, поинтересовалась следователь.

– Сказала, что подумает.

– При вас Поилова собиралась пить чай?

– Нет, но там был чайник.

– Как она выглядела? Не была расстроена, подавлена?

– Я этого не заметила.

– Кто зашел за вами?

– Пожилой пенсионер с палкой.

– А, Зубриков. Понятно. Нина Анатольевна, а вы знали кого-нибудь из сидевших на прием к врачу?

– Нет. Никого.

Ялович подумала и решила, что больше вопросов не имеет. Закончив с протоколом, она протянула его свидетельнице.

– Распишитесь, пожалуйста, Нина Анатольевна. Прочтите повнимательнее, – предостерегла она Башевич.

Та усмехнулась, бегло прочла и твердо расписалась.

– Ну, что ж, до свидания, Нина Анатольевна, – попрощалась следователь, – И будьте, пожалуйста, в пределах досягаемости! Мы наверняка еще встретимся.

– Надеюсь, что этого не случится, – холодно бросила Башевич и, не прощаясь, вышла из кабинета.

Ялович задумчиво смотрела ей в след.

Выйдя из прокуратуры на негнущихся ногах, Башевич первым делом вошла в телефон-автомат и позвонила мужу на работу.

– Кирилл, ты можешь говорить?

– Да, а что случилось?

– Следовательша пыталась взять меня на пушку. Наглая баба, хотела, чтобы я призналась, что Поилова меня шантажировала.

– Как, она все узнала, Нина, я же тебе говорил?!

– Не мели ерунду, ничего она не знает. Так, какие-то подозрения. Наверное, нашла деньги или кто-нибудь из сидевших в очереди пожаловался, что его шантажировали.

– Нина, а что она сможет доказать?

– Ничего, Кирилл. Отпечатков я не оставила, а деньги не говорят. С ними, конечно, придется расстаться. Нельзя сознаваться, что мы платили шантажистке. Ты ведь не хуже меня понимаешь, что эта история не должна выплыть наружу.

– Конечно, Нина, а если…

– Все, Кирилл, время кончается. Поговорим дома.

Ялович после ухода Башевич находилась в противоречивом настроении. С одной стороны она испытывала горечь и определенную зависть познакомившись с более обеспеченной ухоженной дамой, чем она сама, женщиной, достигшей тех материальных благ, которых она не достигла, и о которых пока лишь мечтала. С другой стороны Ялович доставило несомненное удовольствие ее следовательская победа над высокомерной и строптивой Башевич. Победа эта, однако, была одержана отнюдь не в войне и даже не в крупной битве, а лишь в небольшом сражении. Тамара Викторовна прекрасно сознавала это, но все равно ей было приятно. Закончив с незначительными текущими делами, Ялович отправилась в столовую. В тот день на обед был овощной салат, фасолевый суп или борщ на выбор, макароны с мясом или запеканка с рыбой. В буфете она прикупила сметаны, стакан молока и кофе с вафлями. Не успела она сесть за столик, как к ней присоединился прокурор района.

– А, Олег Васильевич, – улыбнулась Ялович, – Милости прошу.

– Приятного аппетита, Тамара Викторовна, – расположил поудобнее поднос прокурор. – Ну, как поживает дело об убийстве в районной поликлинике?

– Почему так сразу об убийстве? – нахмурилась Ялович, – Может быть, это самоубийство?

– Даже так? Ну что ж, извините. Ну, и как поживает это запутанное, надеюсь, против этого определения вы возражать не станете, дело?

– Давайте обсудим это дело попозже, Олег Васильевич. Пока я ничего не готова сказать. Да и хочется спокойно пообедать.

– Ну что ж, позже так позже. Наверное сегодня у вас еще будут свидетели по этому делу?

– Да, жду в гости одного пенсионера. Зубриков его фамилия, прелюбопытный, скажу вам, тип.

– Чем же это? – заинтересовался Седельцев.

– Читал много детективов, – ответила Ялович, отодвигая тарелку из-под салата и придвигая суп. – Задает, на мой взгляд, лишние вопросы. Короче, любопытен не в меру. Я таких не люблю.

– Любопытство не порок, – заметил Седельцев, пробуя фасолевый суп.

– Как сказать, Олег Васильевич, как сказать. Ну, в любом случае сегодня я его допрошу и постараюсь держать его в строгих рамках моих вопросов и четких на них ответов.

– Сурово, Тамара Викторовна, сурово. А вы не думаете,