Как определить за несколько минут, что представляет собой человек или чего он собой не представляет? Ну, разумеется, бывает, что человек сразу вызывает у нас неприязнь, и мы отходим в сторонку – но здесь было что-то совсем иное. Этот худощавый паренек следил за собой: волосы у него были очень ухоженные. Он, наверно, утром принял ванну или душ – от него еще исходил чуть уловимый аромат хорошего мыла.

В тот самый миг, как он присел рядом со своим дурацким «простите», Карла испытала блаженное чувство – теперь она не одна. Она – с ним, а он – с ней, и оба уже знают об этом, пусть даже пока не сказано ни слова, и оба не знают, что же произошло. Потаенные чувства не обнаружились, но перестали скрываться и ожидали только случая раскрыться. Настала минута, когда отношения, способные перерасти в сильную любовь, погибают – либо потому, что души, повстречав друг на друга на земле, уже знают, куда пойдут вместе и боятся этого, либо, движимые предрассудками, мы не даем душам времени узнать друга друга, пускаемся на поиски чего-то «лучшего» и теряем шанс, который выпадает только раз в жизни.

Карла дала своей душе высказаться. Порой мы обманываемся их словами, потому что души не отличаются особой верностью и, в конце концов смиряясь с ситуациями, которые ничему не соответствуют, пытаются порадовать рассудок и пренебрегают тем, во что Карла погружалась все глубже – Постижение. Твое видимое Я, которое ты считаешь собой, – это всего лишь крошечный кусочек, не имеющий отношения к Эго истинному. И потому людям так трудно внять тому, что говорит им душа – они пытаются управлять ею, заставляют двигаться по уже прочерченному пути желаний, надежд, будущего, искушения сказать друзьям «Наконец-то я встретил истинную любовь, любовь всей моей жизни», страха перед одинокой смертью в доме престарелых.

Карла больше не могла себя обманывать. Она сама не понимала, что чувствует сейчас, но доискиваться не стала, оставила, как есть, не пытаясь ничего оправдать или объяснить. Отдавала себе отчет в том, что должна наконец поднять завесу, покрывающую ее сердце, но не знала, как это сделать – не знала и не могла узнать в оставшиеся и стремительно истекавшие мгновения. Лучше всего было бы отстраниться сейчас, отойти на безопасное расстояние и подождать, посмотреть, как будут вести себя они оба, спустя часы, дни или годы – нет-нет, о годах она не думала, потому что цель ее была – пещера в горах Катманду, где она в одиночестве войдет в контакт со Вселенной.

Душа Пауло еще ничего ему не подсказывала, и он не знал, не исчезнет ли эта девушка через минуту. Не знал он и о чем говорить, а девушка тоже хранила молчание, так что они оба немо смотрели перед собой, хотя на самом деле ничего не замечали – ни голландцев, направлявшихся в ресторанчики и кафе, ни переполненных трамваев – кроме собственных чувств, находившихся в другом измерении.

– Хочешь есть?

Расценив это как приглашение, Пауло и удивился, и обрадовался. И, хотя не мог понять, почему такая красивая девушка зовет его пообедать, подумал, что его первые часы в Амстердаме начинаются очень хорошо.

Он ничего подобного не замышлял и не планировал, а все, что происходит само собой – без планирования и ожидания – неизменно оказывается и приятней, и плодотворней. Вот и разговор с незнакомкой вышел довольно непринужденным, потому что не имел никакой романтической подоплеки.

Она – одна? Долго ли она будет дарить его своим вниманием? Что надо сделать, чтобы удержать ее рядом?

Ничего не надо. Череда глупейших вопросов растворилась в пространстве, а он пошел бы с ней обедать, даже если бы недавно наелся до отвала. Он только уповал на то, что она выберет какой-нибудь не запредельно дорогой ресторан: имеющиеся деньги надо было растянуть на год, до указанной в билете даты вылета.

Разумеется, мы должны делиться друг с другом. Пусть кажется, что полученные нами сведения всем уже известны, важно не позволить эгоистичной мысли увести тебя в одиночку к концу пути. Иначе ты обнаружишь, что находишься в раю – в пустом, неинтересном раю, – и очень скоро начнешь томиться в нем от скуки.

Мы не можем взять с собой огни, озаряющие нам путь.

А если попытаемся, окажется, что мы набили наши заплечные мешки фонарями. И в этом случае – сколько бы света ни тащили мы с собой – нельзя рассчитывать на приятных попутчиков. И к чему тогда все это?

Но успокоиться было трудно – надо было заметить все, что представало его взору вокруг. Революция без оружия, дорога без опасных поворотов и контрольно-пропускных пунктов.

Мир, внезапно обретающий молодость – независимо от возраста людей в нем и от их верований и убеждений. Взошло солнце, словно говоря, что возвращается Возрождение, меняя нравы и обычаи мира сего – и в один прекрасный день, в очень недалеком будущем люди перестанут зависеть от чужого мнения и будут смотреть на жизнь только собственными глазами.

Люди в желтом танцевали и пели на улице, запруженной разноцветной толпой, девушка раздавала розы всем, кто шел мимо, и все расцветали улыбками: да, завтра будет лучше, чем сегодня, несмотря на творящееся в Латинской Америке или где-то там еще. Оно будет лучше просто потому, что выбора нет, нельзя вернуться в прошлое и допустить, чтобы морализирование, лицемерие и ложь день и ночь забивали головы людям, следующим этой стезей. Пауло вспомнил, как в поезде изгонял демонов и о тех тысячах критических замечаний, которые пришлось ему выслушать от всех – знакомых и незнакомых. И о том еще, как мучились с ним его родители, и ему захотелось сейчас же позвонить им и сказать:

Не беспокойтесь, я всем доволен, и вскоре вы наконец поймете, что я рожден не для того, чтобы поступить в университет, получить диплом и устроиться на службу. Я родился для того, чтобы обрести свободу, и смогу пережить это – мне всегда будет чем заняться, я всегда открою способ заработать денег, когда-нибудь найти себе жену и обзавестись семьей. Но сейчас мне нужно другое – сейчас пришло время искать только в настоящем, здесь и сейчас, ту радость, свойственную детям, о которых Иисус сказал, что им принадлежит царствие небесное. Если мне придется пахать землю, я без колебаний возьмусь за это, потому что работа эта позволит мне пребывать в единении и связи с землей, с солнцем или дождем. Если мне потребуется запереться в офисе, я сумею сделать и это, ибо рядом со мной будут другие люди, и мы в конце концов объединимся и вместе откроем для себя, как славно сидеть вокруг стола и разговаривать, молиться, смеяться и каждый вечер после монотонной работы смывать с себя трудовой пот. Если я останусь один, я выживу в одиночестве, если я полюблю и решу жениться – я женюсь, ибо уверен, что для моей жены, данной мне раз и навсегда, моя радость станет наивысшим благословением, какое только мужчина может дать женщине.

Девушка, шагавшая рядом, остановилась, купила цветов и, вместо того чтобы нести их куда-нибудь, проворно смастерила два венка и надела на голову себе и Пауло. И это вовсе не выглядело смешно или нелепо – это был способ отпраздновать маленькие житейские победы, подобно тому, как греки тысячи лет назад увенчивали своих триумфаторов и героев не золотом, а лавром. Да, эти венки завянут и высохнут, но зато они ничего не весят и не требуют бдительного пригляда – в отличие от венцов королей и королев. Головы у многих прохожих тоже были украшены такими венками, и от этого все становилось еще милей.