Ила почувствовала его взгляд и повернулась. Замерла в ожидании. Ладин молниеносным движением увлек ее на кровать. Обнял, чмокнул в шею. Жалость ушла, осталось вожделение.

— Дезертируешь? — сын Хозяев Еруды улыбнулся.

Иллария взяла с прикроватной тумбы гребень и, отвернув от себя любовника, стала расчесывать его волосы с явным намерением заплести расплетенную ночью косичку.

— На всякий случай, вдруг тебе опять захочется солдафонских шуток. К тому же ученик пришел, дожидается в лаборатории.

— Я надеялся, мы проведем этот день вместе.

— Я тоже на это надеялась, — Ила закончила с косичкой и, обняв Ладина сзади, прижалась к его спине. — Я быстро его спроважу. Оставлю тебе ключ от двери в гардеробной. Выйдешь в кладовку, не пугайся. И не забудь запереть дверь. Мало ли что…

Виленвиец покачал головой. Как же хорошо было ощущать тепло ее тела.

— Не будет никаких мало ли что. Я все сделаю как надо, — он замолчал, но потом собрался с силами и продолжил: — Я могу оставить ключ себе?

Добыча улыбнулась и поцеловала его плечо.

— Конечно, мне так хорошо тысячу лет не было. Кстати, Лари написал: если ты спешишь, ты можешь поехать к нему на границу, а не ждать две недели.

— Вот уж дудки, — Ладин выскользнул из объятий Илы и усадил ее к себе на колени. — Я останусь здесь, с тобой.

Любовница еще раз поцеловала его и отправилась одеваться. Сын Хозяев Еруды, довольный, растянулся на кровати. Взгляд его упал на изголовье. Он отодвинул подушки, чтобы лучше разглядеть его. В оправе замысловатого орнамента на массивном дереве красовалось: «Побеждай или умри!». Виленвиец хмыкнул, отличный девиз, везде к месту.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Может, навестишь меня в Еруде? — Ладин поднял голову с колен женщины и чмокнул ее в пупок. Ила ленивым движением опустила его голову обратно.

— Я не знаю, — она прикусила губу. — Мне нужен повод приехать туда.

— Попроси брата дать тебе поручение или, если хочешь, моя мать пригласит тебя, — виленвиец сел на кровати и обнял любовницу. — Я найду тебе повод, только приезжай.

Ила кивнула.

— Хорошо.

Сын Хозяев Еруды улыбнулся, приятно думать, что их связь не закончится сегодня. Шестнадцать дней — слишком мало, чтобы насладиться этой женщиной. Он бы остался дольше, но отец настаивал на возвращении, а Лари должен приехать сегодня утром. Причин гостить в Анаке у Ладина не было, разве что заболеть… Как назло, здоровье и не думало подводить, неделю назад он даже начал тренироваться.

За окном солнце начинало свой дневной путь, освещая желтые листья парка святилища и грязно-серое небо. Еще чуть-чуть и из окна комнаты можно будет разглядеть статуи покровителей, листья опадут и перестанут прятать их от чужих глаз. А потом выпадет снег… Бросить бы все и рвануть с ней к морю. Оно, конечно, уже остыло, но на побережье и зима кажется не такой уж холодной. Ила уловила его настроение и покорно уткнулась ему в плечо ледяным кончиком носа. Ладин накрыл ее ноги одеялом. На улице заморосил дождь, капли побежали по стеклу. Волосы любовницы пахли фиалками и виленвиец, вдыхая этот запах, забывал обо всем. Если бы он был свободен, он бы увез ее в Еруду сегодня без лишних разговоров.

В дверь постучали. Ила накинула халат и, прикрыв дверь в спальную часть комнаты, пошла открывать. Сказка закончилась, началась реальность. Жизнь, в которой Иле не продохнуть от множества дел, а у него есть беременная не понятно от кого супруга, с которой надо хоть что-то делать.

Ила впустила Лари, брат казался озабоченным, но довольным. Они обнялись. Женщина отметила, еле заметная раньше, морщинка на лбу прочно обосновалась на своем месте. От Лари веяло холодом и осенью, она поспешила отстраниться.

— Ты прекрасно выглядишь, — проговорил Лари вместо приветствия. — Я бы даже сказал цветуще.

Ила засмеялась и расцеловала его в обе щеки.

— Ну, здравствуй. Как дела?

Брат развел руками.

— О делах после обеда поговорим. Скажи, Ладин часом не у тебя?

— У меня, — у Илы запылали щеки.

Лари поджал губу и покачал головой.

— Отправляй его ко мне. И пусть не мешкает. В гостиной его дожидается супруга, но я бы хотел поговорить с ним раньше.

Женщина кивнула и Лари продолжил.

— И к тебе у меня просьба. Спустись, развлеки ее немного, я бы отправил Глосу, но она не говорит ни на торейском, ни на виленвийском, а гостья, по-видимому, нашего языка толком не знает.

— Я поняла, — выдохнула Иллария. — Сейчас все сделаю.

Брат коснулся губами ее лба и покинул комнату, аккуратно прикрыв дверь.

Ила вернулась к Ладину. У нее не было необходимости пересказывать ему свой с братом разговор, она знала, виленвиец все слышал. Она равнодушно кинула ему одежду.

— Сначала к Лари, потом к жене.

Сын Хозяев Еруды встал с кровати и подошел к любовнице. Хотел обнять ее, но она не дала. Он взял ее за руку.

— Думаю, я должен тебе кое-что объяснить…

Ила фыркнула.

— Мне ты, к счастью для меня, ничего не должен. А изменять жене — мерзко. Я в этом фарсе участвовать не желаю. Так что одевайся и уматывай.

Она кинула на Ладина полный презрения взгляд и высвободила руку. Он начал торопливо натягивать одежду.

— Прости, последнее, чего мне хотелось — обидеть тебя.

Ила молча наблюдала, как он одевается, а потом открыла ему дверь комнаты, выпроваживая будто незваного гостя. Дождь за окном застучал с удвоенной силой. Осень брала свое.

Сын Хозяев Еруды зашагал к конунгу Краны, заплетая косу на ходу. Виленвиец ожидал от него осуждения, но Лари предпочел другие разговоры. За дверьми кабинета мужчины почти два часа обсуждали дела военные, говорил больше Ладин, Лари слушал и задавал вопросы. Гость не лукавил, не увиливал, говорил что думает. Глаза конунга Краны не выдавали никаких эмоций. В начале разговора принесли кофе с печеньем и виленвиец, волей судьбы оставшийся без завтрака, проникся к Лари еще большей симпатией. Расстались они совершенно довольные друг другом и достигнутыми договоренностями.

Сын Хозяев Еруды отправился в гостиную за женой. Дождь утих, тучки разбежались, и в окна коридора замка заглянуло солнце. Освещенное яркими лучами святилище заставляло замереть в восхищении. Над лысоватыми деревьями парил красавец ворон. Гость не видел его глаз, но жизнь свою готов был поставить, тот снова насмехается над ним. Возвращаться в Еруду не хотелось, встречаться с Натаной тоже. Поговорить бы с Илларией по-человечески, объяснить все, но она не станет слушать. Ладин с досадой махнул рукой и продолжил свой путь.

На подходе к гостиной он услышал торейскую речь. Ила и Натана вели размеренную беседу ни о чем. Голос Натаны за три года ничуть не изменился, сын Хозяев Еруды узнал бы его из тысячи, а вот голос Илы в торейском говоре звучал совсем по-иному. Она употребляла обороты мыслимой и немыслимой вежливости, но все равно, когда она говорила, хотелось вытянуться по стойке смирно и приветствовать господина. Виленвиец представил себе, какое впечатление это производит на Натану вкупе с безразличным взглядом Илы, и пожалел о своем позднем прибытии.