– Миссис Каплан получит ваше сообщение еще до нашей пересадки в Вашингтоне, – сказала Бекка. – И вы сможете поговорить, пока мы будем ждать рейса.

– Можешь звать мою маму Сарой, не стесняйся, – вставил Даррел. – Ее все так называют, кроме меня.

– Спасибо, Бекка. – Доктор Каплан улыбнулся.

«Как будто он мне отец», – подумала она.

– И правда, зови ее Сарой. А мне и правда будет спокойнее, когда она узнает, что же именно мы решили…

«Едем в Европу!» – ликовала Бекка про себя.

Пассажиров рейса семьсот шестьдесят шесть Вашингтон – Берлин просим пройти на посадку к выходу номер три…

Двадцать минут спустя, когда их самолет выруливал на взлетную полосу, Вейд перегнулся через кресло Даррела, а тот через кресло Лили, чтобы при взлете увидеть в иллюминатор огромный город. И только Бекка не могла на это смотреть. Она ничего не имела против езды на автомобилях. Симпатизировала автобусам. Любила поезда. Но в гигантских железных птицах, которые таинственным образом отрицают гравитацию, полностью расслабиться не могла.

Двигатели завыли, и самолет начал набирать скорость. Бекка вцепилась в подлокотники.

– Это, между прочим, моя рука, – возмутилась Лили.

– Ой, прости.

– Ладно, пользуйся на здоровье. Расслабься. Следующая остановка – Вашингтон.

Самолет набирал высоту, а желудок Бекки болтался где-то между космической невесомостью и погружением в морскую пучину. Через несколько минут она вдруг осознала, что вой турбин теперь не утихнет, из-за чего говорить стало неудобно всем, кроме Даррела, который продолжал отвлекать внимание Вейда на себя – так, словно вокруг больше никого не существует. Ну и ладно. Даже Лили, та еще трещотка, умолкла и тихонько набирала на планшете текст, чтобы потом поставить его в свой блог.

Чертовы турбины завывали еще два самых долгих часа в истории человечества, пока Бекке не удалось наконец задремать.

– Наконец-то! – воскликнул доктор Каплан, как только шасси коснулись посадочной полосы Вашингтонского аэропорта Рейгана, где им предстояла пересадка. Он включил мобильник, и тот сразу же запищал, сообщая о пропущенном вызове. Прослушав сообщение, он нажал кнопку, сказал в трубку несколько слов и отключился.

– В Атланте сильная буря, поэтому Сара чуть не опоздала на рейс в Боливию – на посадку пришлось бежать бегом, – рассказал он. – Она уже опять в воздухе и, скорее всего, до конца недели, а то и дольше, с ней не будет связи. Так что мы теперь сами себе хозяева. Давайте все быстро в туалет, в кафе и в киоск за газетами. Проверим, не случилось ли еще каких катастроф. Возможно, найдем какую-то взаимосвязь.

Однако из-за бури в Атланте, грозившей перекинуться на Колумбию, их рейс на Берлин решили отправить пораньше. Поэтому из кафе им пришлось нестись на посадку со всех ног, успев выхватить в киоске первую попавшуюся газету.

Дед и бабушка Бекки, жившие в Остине, частенько присматривали за ней в детстве, благодаря чему она с самого детства выучила несколько языков. На немецком и испанском говорила почти свободно, на французском похуже, хотя при чтении вполне обходилась без словаря. Так что, увидев парижскую газету «Монд», Бекка взяла ее. Хотя даже примерно не представляла, что там можно найти. Например – катастрофы? Иногда весь мир превращается в сплошную катастрофу. И что теперь?

Заканчивается посадка на рейс пятьдесят шесть до Берлина.

– Успели! – выдохнул Роальд Каплан, подталкивая ребят по трапу самолета. Едва они заняли свои места, люк закрылся, и самолет вырулил на взлетную полосу, мокрую от дождя.

– Если хочешь, держи меня за руку, – прошептала Лили подруге на ухо.

Та рассмеялась:

– Все в порядке! Я теперь профи.

Но до профи ей было еще далеко. На взлете она не могла вздохнуть, в ушах грохотали кувалды.

– Дыши, – командовала Лили. – Так больше шансов остаться в живых.

– Спасибо… – прошептала Бекка, как только самолет набрал высоту. – Похоже, я еще не профи.

– Эй, ребята! Слушайте! – воскликнул Даррел, развернувший на коленях лондонскую газету. – Помните, мы читали про танкер, затонувший в Средиземном море у берегов Турции? На его борту находилось семнадцать человек. Разве не трагедия?

Следом за ним свою газету показал Вейд.

– А это, как считаете, подходит? В районе Майами столкнулись большой грузовик и лимузин. Водитель грузовика исчез, но всего минуту спустя его обнаружили за сто миль от места происшествия – он шагал по обочине.

– Так значит, за рулем сидел не он? – спросила Лили.

Вейд отрицательно покачал головой:

– Свидетели аварии опознали его. Вдобавок он сжимал в руке ключи от машины.

– Ну, это уже какая-то мистика, – не поверила Лили.

Доктор Каплан взял у сына газету и перечитал заметку. Затем сказал:

– Генрих был очень дорог мне, но все-таки он давно уже вышел на пенсию. И стал жить очень замкнуто… Не хочется так говорить, но, возможно, это письмо лишь доказывает, что старость взяла свое. Такое бывает, вы же понимаете. Его время настало – и он ушел в мир иной. И больше это никак и ни с чем не связано.

«Ушел в мир иной…» Слова эти вдруг поразили Бекку. Такие умиротворяющие, в отличие от слов зашифрованного письма – «пожирает», «трагедии», «спасай», «найди»… А ведь они до сих пор не знают, как он умер, этот старый профессор. Экономка им ничего не сказала…

Бекка уже собралась отложить «Монд», как вдруг наткнулась на небольшую заметку.

– Масштаб трагедии невелик, – сказала она, – но все же послушайте. «В офисе газеты погиб человек. Один из служащих ночной смены упал в открытую шахту лифта. Версия убийства не исключается».

– Вейд, мотай на ус, – заметил Даррел. – Я не хочу так погибнуть!

– Постараюсь такого не допустить, не дрейфь.

Роальд повернулся к ним.

– Один из нашей пятерки, которую Фогель собрал двадцать лет назад, работает в «Монд», – сказал он. – Интересно, знал ли он погибшего? Я уже несколько лет с ним не общался. Бернар… Бернар… Забыл фамилию.

– Бернар Дюфор? – спросила Бекка.

– Именно! Мы его звали Берни. А что, его упоминают в заметке?

Бекка застыла.

– Человека, упавшего в шахту, звали Бернар Дюфор. Полиция пока говорит о несчастном случае, но расследование продолжается.

С доктором Капланом что-то произошло. После этих слов его лицо как будто закрыла какая-то тень, он весь сжался, точно провалился сам в себя. Неужели все-таки все эти события связаны между собой? Письмо. Смерть Генриха Фогеля. Газетные новости. А теперь вот – Бернар Дюфор…

Даррел наклонился к отцу: