- Сволочи! Ладно, тебя не любят, но ребёнок-то чем виноват? Ведь, не чужой, родная кровь!

- Не слишком чистая кровь, - вздохнула Лера. – Не нужна им такая.

Баба Маша заинтересованно насторожилась и еще раз осмотрела женщину.

- А ты, милая, едешь куда-то или так – наобум бредешь?

- Еду. Здесь где-то новый посёлок строят, я слышала. Руки нужны, а я работы не боюсь. Но денег не хватило добраться, мы уже неделю с попутками едем и пешком идем. Мне придется задержаться, надо найти работу и жильё. Сама я бы и так перебилась, но Андрейку нельзя голодом морить и спать на улице ему тоже не годится.

Баба Маша улыбнулась и покачала головой.

- Вот же, тебя ко мне сам бог привёл. Или, как у вас говорят – Луна?

Валерия округлила глаза и дернулась, но Мария перехватила её руку.

- Не бойся, я все про вас знаю, и меня в том посёлке, куда ты хочешь попасть – знают. Отдохните у меня, я позвоню Матвею, за вами машину пришлют.

Валерия хлопала глазами, пытаясь осмыслить услышанное.

- Но, вы же… Человек?

- Человек, - согласилась Мария. – Но о волчьих людях знаю не понаслышке. Не бойся, от меня вам вреда не будет. Надо же, - покачала она головой. – Второй раз встречаю в нашем Никишино попавшую в беду женщину, и второй раз это оказывается оборотень. Наверное, вас ко мне притягивает. Или – я сама к вам притягиваюсь? Смотрю, тебя тоже разморило, если хочешь – иди, приляг рядом с сыном.

- Нет, я так посижу, - напряженным голосом ответила Лера.

- Испугалась, - сделала вывод Мария. – А ты, носом-то поводи, у меня не так давно один из ваших был, проведывал. Наверное, остался запах-то? Смотрю, насторожилась и не веришь.

- Я уже. Да, есть нотки, но слабые, - отозвалась Валерия. – И много здесь людей о нашем существовании знают?

- Двое, - улыбнулась Мария. – Я да тетка моя, она не здесь живет, а в деревне. Сейчас при тебе позвоню альфе, чтобы ты не придумывала себе страшного.

- Матвей, доброго дня! Да, не просто так. Тут дело такое – женщину я нашла, из ваших. Да. В большой беде она. Ехала к вам, да денег не хватило. Я ей трубочку дам, сам поговори, - и протянула телефон Лере.

Волчица посмотрела на трубку, на Марию, опять на трубку и протянула руку.

- Здравствуйте.

- Здравствуй. Откуда ты?

Валерия покосилась на бабу Машу, не зная, как отвечать. Запрет на разглашение любой информации о существовании двуипостасных, был крепко вдолблен в голову.

- Марию не бойся, она в курсе всего.

- Я не чистокровная, - с запинкой ответила Лера. – Мама – человек, отец – волк.

- Оборачиваться можешь?

- Нет, но зверя чувствую.

- Что случилось, почему ты одна?

- Я не одна, я -  с сыном. Ему пять. Его отец – волк, и сын может оборачиваться. Нас выгнали из дома родственники моей пары. Он, - Лера вдохнула, унимая дрожь, - погиб.

- Ладно, с родственниками потом разберемся. Конечно, в беде не оставим, я сам за вами приеду. Передай трубку бабе Маше.

- Вас, - протянула руку с зажатым сотовым Лера.

- Ну, выяснили? А, сам приедешь. Хорошо, я как раз мясной пирог успею испечь, - обрадовалась Мария. – Конечно, и накормлю, и отдохнуть положу. Ждем!

- Ну, что, девонька, тебя ко мне сам… сама Луна привела. Теперь у вас всё будет хорошо! Поможешь мне с пирогом или, всё-таки, пойдешь прилечь?

- Помогу, - отозвалась Лера. – С чем пирог печь будем?

- С мясом, разумеется, - ответила баба Маша, доставая разделочную доску, скалку и крылышко.

- О, а это зачем?

- Перья-то? А, как же – смазать пирог желточком.

- Перьями?

- Испокон веком ими пользовались, никто не умер. Видела я кисточки специальные, но привыкла крылышком,  так и делаю, - отмахнулась хозяйка. – Я муку просею, а ты желтки отделяй.

 Неспешная домашняя работа. Привычная. Женская.

Нет, мужчины тоже умеют, пекут, но когда женщина месит тесто для своих родных, любимых, она вкладывает в него частичку своей души, любви, пожелание здоровья и благополучия, полной чаши и радости.

Размеренные движения, ещё, ещё, размять, перевернуть, примять, перевернуть.

Лера заворожено следила за руками бабы Маши – как же у неё ловко и красиво получается!

Пока хозяйка месила тесто, женщина резала лук, потом, по просьбе Марии, потомила его на сковороде в капельке масла, пока лук не стал прозрачным. И смешала его с мясным фаршем.

- Перец не будем добавлять, не любят его ваши, - доверительно объясняла Мария. – А травки кое-какие кинем.  Хорошее тесто получилось!

Пока мясной пирог расстаивался, баба Маша затеяла ещё два – с капустой и сладкий – яблочный.

И не умолкала ни на минуту, рассказывая о своей жизни, о дочери, непутёвой Гальке, что уж десять лет к матери глаз не кажет.

- Нет, открытки ко дню рождения и восьмому марта исправно присылает, не забывает. И деньги шлёт, только, зачем мне деньги, одной-то? Я и сама зарабатываю, мне хватает. А Галкины денежки я на книжку кладу, на её имя завела. Она в гости приедет, а я ей книжку и вручу.

- Обидится, она же помочь хочет, - осторожно заметила Лера.

- Для матери главная помощь – это слово доброе, а не бумажка бездушная, - ответила Мария. – Не спорю, без денег ничего не сделаешь, никуда без них, но никакие деньги доброе слово, да руки родные не заменят! Я разве не понимаю, что своя жизнь у дочки? Понимаю, и рада за нее. Но за столько-то лет можно же было хоть письмо написать матери? Раз уж заехать никак. На юга и в Турции каждый год летают, а к матери…

Мария махнула рукой, встала, суетливо поправляя халат.

- Да это я так, ворчу без задней мысли. Разве я не понимаю, что не интересно им здесь. Где Турция, курорты всякие, а где – Никишино? Они там, в отелях живут, а здесь у меня две комнатёнки. Просто иногда накатывает – годы идут, а я никому не нужна. Всё, хватит жалиться, пошли чай заваривать, скоро уж гость приедет.

Гость…

Сердце Леры ухнуло и застучало.

Альфа нового клана. Примет ли? Придется ли она ко двору или скитаться им с Андрейкой дальше?

Будто услышав мамины мысли, проснулся сын, вышел на кухоньку всклокоченный, с помятой, заспанной щекой, такой родной и любимый, что Лера обняла его и прижала.

- Выспался?

- Чем так вкусно пахнет? – поинтересовался мальчик и потерся о мамину руку, как котенок.

- Пироги будут, Андрейка, - ответила баба Маша. – Один уж готов, с мясом. Сейчас отрежу тебе кусок, только не спеши, горячий еще. Молока или чаю?