– Весьма вероятно, ваша светлость, – согласилсяКааладор. – Как бы то ни было, мой осведомитель знал, где проходятнекоторые туннели, и я отправил туда своих людей, чтобы отыскали новые ходы, асам занялся допросом тех сотрудников тайной полиции, что оказались под рукой,то есть в тюрьме. Я особо не церемонился, так что те, кто пережил допрос, спревеликой радостью выложили все, что знали. В ночь, когда похитили королеву, вподземных ходах жизнь била ключом. Дипломаты, осажденные в кинезганскойпосольстве, были осведомлены о заговоре и отлично понимали, что, едва станетизвестно о похищении, как мы тут же разнесем их посольство по камушку. Онипытались было удрать потайными ходами, но я уже успел расставить своих людей вэтих крысиных норах. Возни было немало, однако мы перебили либо схватили почтивсех посольских. Сам посол остался в живых, и я позволил ему любоваться тем,как я допрашиваю его помощников. Я весьма привязан к королеве Элане, а потомуне стал с ними нежничать. – Кааладор покосился на Сефрению. – Недумаю, что мне следует входить в подробности.

– Благодарю, – пробормотала Сефрения.

– Посол, как выяснилось, знал не так уж и много, –виновато продолжал Кааладор, – но все-таки рассказал мне, что Скарпа и егодружки отсюда направились на юг – что может быть уловкой, а может быть и нет.Его величество приказал закрыть порты Микка и Сарант и выслал на дорогу вдольберега моря атанские патрули из Тосы – просто так, на всякий случай. До сих пореще ничего не обнаружили, так что Скарпа либо опередил нас, либо затаилсягде-то в укромном местечке.

Открылась дверь, и вошел мрачный, как туча, Кринг.

– Ты снял с нее цепи? – спросил Тиниен.

– Сейчас это было бы неразумно, друг Тиниен. Онасчитает себя виновной в похищении королевы. Она хочет убить себя. Я убрал изкомнаты все острое, но, думаю, снимать с нее цепи все еще рановато.

– А ты отобрал у нее ложку? – поинтересовалсяТелэн.

Глаза Кринга округлились.

– Боже милостивый! – выдохнул он и опрометьюбросился к двери.

***

– Если бы он только кричал на нас или колотил кулакамив стену, или еще что-нибудь в том же роде, – шепотом говорил Берит Халэдуна следующее утро, когда все они вновь собрались в синей гостиной. – Такнет же – сидит, и все.

– Спархок не выставляет своих чувств напоказ, –ответил Халэд.

– Но ведь мы говорим о его жене, Халэд! А он сидитточно неживой. Он что – вообще ничего не чувствует?

– Разумеется чувствует, только не желает вытаскиватьсвои чувства на свет Божий и размахивать ими, точно флагом, перед нашим носом.Сейчас для него куда важнее не чувствовать, а думать. Он слушает исопоставляет, а свои чувства сберегает до той минуты, когда сможет добраться доСкарпы.

Спархок сидел в кресле, держа на коленях дочь. Упорноразглядывая пол, он рассеянно гладил кошку принцессы Данаи.

Лорд Вэнион рассказывал императору и остальным о Клаале и отом, как будут располагаться их силы: тролли в Тамульских горах на юге Тамула,атаны – в Сарне, пелои Тикуме – в Самаре.

Флейта молча сидела на коленях у Сефрении, и Берит лишьсейчас заметил то, что прежде не приходило ему в голову. Он взглянул напринцессу Данаю, затем – на Богиню-Дитя. Девочки были внешне почти одноговозраста и отчего-то были удивительно похожи и лицом, и манерой держаться.

Присутствие Богини-Дитя производило странное воздействие наимператора Сарабиана. Блестящий и сумасбродный правитель Дарезии словно лишилсядара речи и не сводил с нее ошеломленных, широко раскрытых глаз. Он был бледени явно не слышал ни слова из того, что рассказывал лорд Вэнион.

Наконец Афраэль резко повернулась и уставилась на него такимже пристальным взглядом.

Император от неожиданности отпрянул.

– Сарабиан, разве твоя мама не учила тебя, чтотаращиться невежливо? – осведомилась она.

– Веди себя прилично, – шикнула на нее Сефрения.

– Он должен слушать, а не глазеть на меня. Если мнезахочется обожания, я заведу себе щенка.

– Прости меня, Божественная Афраэль, – извинилсяимператор. – Меня нечасто посещают боги. – Он пристальнее взглянул надевочку. – Может быть, я некстати заговорил об этом, но ты очень похожа надочь принца Спархока. Ты знакома с ее высочеством?

Спархок резко вскинул голову, и в его глазах появилосьстранное, почти паническое выражение.

– Нет, – ответила Афраэль, – думаю, чтонет. – Она поглядела на принцессу, сидевшую со Спархоком в другом углукомнаты. Берит заметил, что во взгляде Сефрении тоже появилось нечто, похожее напанику, когда Флейта соскользнула с ее колен и через всю комнату направилась ккреслу Спархока.

– Привет, Даная, – небрежно произнеслаБогиня-Дитя.

– Привет, Афраэль, – почти тем же тоном отозваласьпринцесса. – Ты намерена что-нибудь предпринять, чтобы вернуть мою маму?

– Я обдумываю это. Постарайся, чтобы твой отец неслишком выходил из себя. От него не будет толку, если он разлетится на мелкиекусочки, а нам придется собирать его заново.

– Я знаю. Сделаю все, что смогу. Хочешь подержать моюкошку?

Флейта взглянула на Мурр. В глазах кошки был беспредельныйужас.

– Думаю, я ей не нравлюсь, – покачала она головой.

– Я позабочусь об отце, – заверила Даная маленькуюбогиню, – а ты займись всеми остальными.

– Ладно. – Афраэль помолчала. – Я думаю, мы стобой поладим. Ты не против, если я время от времени буду заглядывать в гости?

– Сколько угодно, Афраэль.

Происходило что-то в высшей степени странное. Берит не виделничего необычного в этом разговоре двух девочек, но по лицам Спархока иСефрении ясно было, что они очень встревожены. Берит как бы невзначайогляделся. Все собравшиеся наблюдали за беседой с легкими снисходительнымиулыбками – все, кроме лорда Вэниона и анары Ксанетии. В их лицах было то женапряжение, что и у Спархока и Сефрении. Сейчас в этой гостиной явно произошлочто-то невероятное, но Берит и под страхом смерти не мог бы понять, что именно.

– Думаю, что нам не следует отвергать и такойвозможности, – мрачно проговорил Оскайн. – Баронесса Мелидира не разуже доказывала нам, сколь проницателен ее ум.

– Благодарю вас, ваше превосходительство, –сладким голосом отозвалась Мелидира.