– Сие было совершено, дабы укрыть нас от тебя и родичейтвоих, Божественная Афраэль. Когда Эдемус проклял нас, наложил он своепроклятье таким образом, дабы магия наша оставалась сокрытой от врагов – иботаковым почитали мы тогда и тебя. Сие оскорбляет тебя, Божественная?

– Только не сейчас, анара! – воскликнула Флейта и,бросившись в объятия Ксанетии, крепко ее расцеловала.

Гигантский плот, который смастерили матросы Сорджи, был вчетверть мили длиной и в сотню футов шириной. Большую его часть занимал загондля коней. Колыхаясь и раскачиваясь, плот двигался на юг под угрюмым зимнимнебом, которое то и дело обрушивало на него ледяные потоки дождя со снегом.Стоял жгучий холод, и молодые рыцари, разместившиеся на плоту, кутались сголовы до ног в меховые плащи и искали прибежища в сомнительном укрытииполоскавшихся на ветру навесов.

– Все дело во внимании к деталям, Берит, – говорилХалэд, закрепляя веревку, которая натягивала правый край одного из«парусов». – Детали – это и есть сущность всякой работы. –Неодобрительно щурясь, он разглядывал край заледенелого паруса, который был такпокрыт инеем, что больше походил на снегозащитную стенку. – Спархокпридумывает великие замыслы, а детали оставляет другим. И это, по правдеговоря, даже хорошо, потому что он оказывается безнадежным неумехой, когда делодоходит до мелочей и настоящей работы.

– Халэд! – воскликнул потрясенный Берит.

– Ты когда-нибудь видел, как он пытается работать синструментами? Отец нам не раз повторял: «Не давайте Спархоку далеепритронуться к инструментам!» У Келтэна руки растут из нужного места, а вотСпархок совершенно безнадежен. Если поручить ему честную работу, он скореепокалечит себя… – Халэд резко вскинул голову и выругался.

– В чем дело?

– А ты не чувствуешь? Буксирные канаты с левого бортаослабли. Пойдем-ка, встряхнем матросов. Мы же не хотим, чтобы эта неуклюжаягромадина снова встала торчком.

И двое молодых людей, кутаясь в меховые плащи, быстрозашагали по покрытым инеем бревнам, огибая на ходу загон, где кони тесносбились в кучу, и спасаясь от ледяного пронизывающего ветра, который дул вкорму.

Идея увязать все плоты в один гигантский плот былабезусловно хороша, но управлять этим плотом оказалось даже труднее, чемпредполагали Сорджи или Халэд. Сплетенные из веток примитивные паруса хорошоловили ветер, вызванный Ксанетией, направляя тяжесть громадного плота к югу.Корабли Сорджи должны были вести плот на буксире, и тут-то и начиналисьпроблемы. Даже два корабля, подгоняемые ветром одинаковой силы, никогда недвижутся с одинаковой скоростью, а потому полсотни судов впереди плота и подвадцать пять по бокам приходилось вести с небывалой точностью, чтобы громадныйплот двигался в нужном направлении. Покуда все были настороже, все шло какнадо, но в двух днях южнее Беллиомовой стены вдруг сразу несколько мелочейпошло наперекосяк, и плот начал опасно крениться набок. Выровнять этот крен неудавалось никакими усилиями, а потому пришлось разбирать и наново увязыватьплот – нелегкий труд на морозе и под промозглым ветром. Никому не хотелосьснова повторять этот подвиг.

Когда они добрались до левого борта, Берит вынул из-подмехового плаща бронзовый рожок и проиграл краткий немузыкальный сигнал,повернувшись к буксирным судам, а Халэд между тем неистово размахивал желтымфлагом. Условленные заранее сигналы были просты. Желтый флаг приказывал судамприбавить парусов, чтобы натянуть буксирные канаты, синий флаг велел сброситьскорость, чтобы ослабить канаты, а красный – отвязать канаты и убираться сдороги плота.

Наконец канаты снова натянулись – это краткий сигнал Халэдабыл передан по цепочке матросам, стоявшим на вахте.

– Как тебе удается следить за всем? – спросилБерит у своего друга. – И откуда ты так быстро узнаешь, что что-то не так?

– Боль, – сухо ответил Халэд. – Я вовсе негорю желанием несколько дней подряд разбирать и собирать эту неповоротливуюскотину под ледяным дождем, который сразу на мне и намерзает, а потому я весьмавнимательно прислушиваюсь к тому, что говорит мне мое тело. Малейшие переменыможно ощутить ногами, а то и пятками. Когда хоть один из канатов ослабляется,плот движется немного по-другому.

– Есть ли что-нибудь такое, чего ты не умеешь?

– Я плохо танцую. – Халэд сморщился под новымпорывом жгуче-ледяного дождя со снегом. – Пора кормить и поить лошадей.Пойдем, скажем послушникам, что довольно сидеть сложа руки и восхищаться своимититулами, – пора приниматься за дело.

– Ты и в самом деле ненавидишь аристократов? –спросил Берит, когда они вдоль края загона двинулись к навесам, под которымиукрывались молодые послушники.

– Да нет, вовсе я их не ненавижу. У меня просто нехватает на них терпения, и я никак не могу взять в толк, как это можно незамечать того, что творится вокруг. Титул, должно быть, увесистая штука, еслитот, кто его носит, больше ни на что не обращает внимания.

– Ты ведь и сам когда-нибудь станешь рыцарем.

– Не я это выдумал. Спархоку иногда приходят в головупоразительные глупости. Он отчего-то решил, что сделать рыцарями меня и моихбратьев – значит оказать честь памяти нашего отца. Уверен, что отец сейчаспокатывается над ним со смеху. – Они уже дошли до навесов, когда Халэд повысилголос:

– Подъем, господа! Пора кормить и поить коней! Заработу!

Затем он критическим оком оглядел загон. Пять тысяч лошадейоставляют весьма внушительные следы своего пребывания.

– Думаю, пора преподать нашим послушникам еще один уроксмирения, – тихо сказал он Бериту и громче добавил:

– А когда вы с этим управитесь – беритесь за лопаты итачки. Мы ведь не хотим накапливать лишний вес, верно, господа?

***

Берит не был еще полностью искушен в некоторых сложныхразновидностях магии – эта часть пандионского обучения длится порой всю жизнь.Однако он продвинулся уже достаточно далеко, чтобы распознать игру со временеми расстоянием. Казалось, что гигантский плот едва ползет на юг, однако быстраяперемена погоды безоговорочно противоречила этому ощущению. Во-первых, у нихдолжно было уйти гораздо больше времени на то, чтобы ускользнуть от нестерпимыххолодов дальнего севера, а во-вторых, дни не могли так скоро удлиниться вновь.

Как бы то ни было и кто бы это ни устроил, но они – намногораньше, чем следовало, – прибыли к песчаному берегу в нескольких миляхсевернее Материона и начали сводить коней на берег с шатких бревен плота.