— У тебя на данный момент есть рыбка покрупнее, чтобы ее поджарить, — говорит она.

— Да нет, у меня нет ничего подходящего.

— Ты уверен?

Она поднимает на меня глаза и слегка улыбается. «Что-то назревает», — догадываюсь я, опускаясь в кресло.

— Я ухожу отсюда, Зэки, и скажу об этом Регине в пятницу. На кой хрен мне ждать больше, — отчетливо, но с усилием выговаривает Нэн.

Но это грандиозная новость! Откроется вакансия редактора. Может ли такое быть? «Запятая», которая мне нужна, чтобы приобрести «дефис» — возможно, это она и есть. Путь к «двоеточию» открыт!

— Куда ты уходишь? — спрашиваю я ее.

Но она может идти хоть в «Бургер Кинг» — это уже не важно, главное, что она уходит.

У меня есть несколько предположений насчет того, куда бы она могла уйти, — старшим редактором в «Эпил» или в «Эго» (оба названия принадлежат «версальским» изданиям), может быть, куда-нибудь в Европу, — но она не признается, даже если угадаю.

— Я собираюсь замолвить за тебя слово Регине, — сообщает она мне, вкладывая какие-то бумаги в свой «Филофакс». — Я порекомендую тебя ей и Бетси на эту должность. Думаю, ты потянешь. Я не вижу причин, по которым ты не мог бы ее занять.

— О! Большое спасибо Нэн. — Я готов схватить ее за большие собачьи уши, засунуть органайзер ей в рот и, не медля ни секунды, вытащить ее, к чертям собачьим, из кабинета, чтобы тут же перенести сюда свои вещи. — Но почему я, а не Вилли Листер или Лиз Чэннинг?

— А почему не ты? Я думаю, что у тебя не меньше опыта, чем у них. Ты подходишь, потому что умеешь работать в команде.

— Да. Я думаю, что подхожу.

Около секунды я нахожусь под впечатлением восхвалений в свой адрес.

Но затем у меня начинает сводить живот от осознания факта, что я подхожу.

* * *

Я завидую Вилли не потому, что он лучше пишет и редактирует, чем я, — хотя так оно и есть на самом деле, — а потому, что он не только посещал Гарвард, но и играл в университетской команде полузащитником на линии.

Время от времени, особенно приняв немного на грудь, он достает видеокассету. Матч Гарвард — Йель на каком-то местном телеканале Новой Англии: идет дождь, и поле представляет собой большую грязную лужу, полную ила, с островками дерна. Вилли всегда прокручивает кассету на ускоренном воспроизведении вплоть до четвертого периода. Пока он проматывает, на экране видна массивная фигура в красной форме с номером «99»: светлые волосы выбиваются сзади из-под шлема и развеваются, как хвост скаковой лошади, грязь разлетается вокруг шрапнелью. Вилли сбивает игроков с ног, вышибая из них дух, он бьет по яйцам, ставит подножки — и получает желтый флажок.

Он останавливает перемотку, и камера выхватывает игрока под номером «99», сидящего на скамейке в тот момент, когда Гарвард проводит атаку.

«Этот огромный старый лягающийся мустанг, Вилли Листер, девяносто девятый номер, — говорит нараспев комментатор, копируя Кайта Джексона, — сегодня глубоко запустил свои окровавленные когти в многострадальную шкуру йельцев».

Фигура Вилли, сплошь заляпанная грязью, выглядит размытой из-за тумана и дождевых капель на объективе камеры, однако хорошо видно, как он поднимает руку… с сигаретой в ней. Вилли надевает шлем и покуривает за боковой линией во время игры Гарварда с Йелем!

— Ох, зря он так себя ведет, — произносит цветной комментатор.

— Я уволен. — Вилли снова психует, обхватывая голову руками и выходя из себя по всякому ничтожному поводу.

— Нет, ты не уволен, — но я перестал слушать его еще пять минут назад.

— Нет, со мной все кончено. Из меня отбивную сделают. Бифштекс из пашины. Мясо на ребрышках, порция фарша — и это все обо мне.

Его диван пахнет пылью, с одного края из него торчат ржавые пружины, как раз там, где находятся мои ноги. Половина набивки вылезла наружу, и мне кажется, будто я на надувном плоту дрейфую в бассейне.

— Я хочу сказать, присмотрись, — говорит Вилли, сидя возле окна на шатающемся деревянном кухонном столе, черном от глубоко въевшейся грязи. — Меня быстро выводят из состава. Все признаки налицо.

— Ты уже год говоришь это.

— Да, но нужно время, чтобы вынудить меня уйти. — Вилли скребет подбородок, на котором четко обозначился треугольник золотисто-коричневой щетины. Растительность на лице Вилли появляется так быстро, что «пятичасовая тень» наползает уже около трех; Регина даже делала ему замечания. (Вилли сам рассказал мне эту историю — не знаю, правда ли это. Жалующиеся люди обычно склонны все преувеличивать. Но однажды, придя на работу, я обнаружил, что надел разные носки, и Регина до конца дня заваливала меня унизительными сообщениями по электронной почте по этому поводу.)

— У тебя новый «Ши», я вижу, — замечаю я в отчаянной попытке сменить тему.

На обложке журнала изображена ослепительной красоты чахлая фотомодель шестнадцати лет с застывшим взглядом, лежащая на сатиновых простынях. Ее кожа почти синего цвета, а заголовок гласит: «Смертельно идеальный облик». Что это — роскошная кровать или обивка гроба? Что с ней случилось — перевозбуждена или просто скончалась от недоедания?

Вилли листает страницы, и волна цветочных запахов катится в мою сторону. Я страдаю от аллергии на некоторые виды парфюмерии, поэтому чихаю, и комната начинает кружиться переда мной.

— Здесь есть книжный обзор Марка Ларкина, — сообщает мне Вилли.

— Мне снова нужно отлить. — У меня нет желания в который раз слушать все ту же песню. Что касаемо моей большой рыбы, я скоро так поднимусь над пухлым розовощеким сопляком, что он мне будет совсем не интересен.

Я сажусь и прислушиваюсь к скрипу ржавой пружины. Немного желто-белой набивки появляется из дыры в диване.

Его умывальная комната — это унитаз, раковина и немного свободного места, достаточного для ступней среднего размера. Душевая кабинка находится в кухне и выглядит изношенной, словно корпус боевого корабля. Однокомнатная квартира, которую он делит со своей подругой, Лори Лафферти из группы проверки фактов «Ит», находится на пятом этаже. Это серьезный подъем не только для Вилли, имеющего восемь килограммов избыточного веса (правда, при его росте в шесть футов три дюйма это не сильно бросается в глаза), но и для любого человека.

Я замечаю небольшое скопление маленьких волосков за унитазом, там, где фаянс соединяется с трубой. Лори, которая сейчас на еженедельном заседании «книжной группы», всегда казалась мне очень чистоплотной, но, возможно, я ошибался.

Вернувшись в комнату, я застаю Вилли листающим «Ши». Посидев немного, я кладу свой твидовый пиджак на колени и говорю, что мне пора идти.

— Как думаешь, стоит попробовать заглянуть к Марджори?

— Тебе все еще позволяется это?

— Наверное, уже нет.