взлохмаченные светлые волосы. И насмешливую улыбку, вызывавшую во мне желание его убить. Не хочу травить себе душу.

Я спрашивала себя, чувствует ли он то же, что и я. Так же ли замирает его сердце, когда произносят мое имя? Думает ли он обо мне так же, как я о нем? Напоминает ли ему обо мне все вокруг? Видит ли он меня во сне? Доверяет ли по-прежнему своему дневнику мысли обо мне?

Уже год. Год, как он и носа не показывает в моей жизни. Год, как он бегает от меня, словно от чумы, хотя я подарила ему свое сердце.

Я его ненавижу. Как же сильно я его ненавижу.

Он понятия не имеет, что я пережила из-за его решения убрать меня подальше, когда он вынудил меня, совершенно неприспособленную, в полном одиночестве начать новую жизнь. Когда заставил в одиночку бороться со страхами и травмами.

Он меня бросил.

Но каждый вечер, когда приступ паники вырывал меня из очередного кошмара, я хотела только его. Хотела почувствовать, как меня обнимают его руки, услышать, как хриплый голос нашептывает, что они далеко, что больше со мной ничего не случится. Что меня защищают его объятия.

Эти противоречивые чувства опустошали меня.

Телефон завибрировал, и я улыбнулась.

— Приветик, Киара, — сказала я, захлопывая книгу. — Шесть утра, а ты уже на ногах, это что-то новенькое!

— Сейчас ровно половина десятого, и я совершенно умоталась, — выдохнула она. — Ты мне откроешь?

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она здесь, на Манхэттене! Прямо за дверью.

Я перескочила через спинку дивана, на котором валялась, и поспешила открыть входную дверь. Киара действительно стояла там, поблескивая глазами. Она накинулась на меня и крепко обняла. Я вдохнула ее запах и расплылась в идиотской улыбке.

Моя подруга…

— Ты не сказала, что приедешь! — воскликнула я, пропуская ее.

С маленьким чемоданчиком в руке она закрыла за собой дверь и объявила:

— Не сказала, потому что сама не знала! Эш вообще не в курсе, что я здесь. Он со вчерашнего вечера бесится. Я старалась не попадаться ему на глаза, чтобы он не подбросил еще работы!

Я снова ее обняла. Киара изгнала мое одиночество.

Я должна поговорить с ней о Шоне… Я должна знать, собирается ли он приехать.

Глава пятая Великий Эшер Скотт

Элла

Мы провели вечер вне дома, на людных улицах Манхэттена, разглядывая витрины и попивая один макиато за другим. Я обожала гулять с Киарой. Она излучала радость, которой ужасно не хватало в моей монотонной обыденности.

С самого ее приезда у меня не было случая заговорить о Шоне. А она не говорила со мной о психопате. Но я должна была все прояснить. Мне нужны были ответы.

— Киара…

Она коротко промычала и поднесла к губам чашку горячего шоколада, не отрываясь от реалити-шоу с орущими участниками.

— Ты… Я ведь рассказывала о своем соседе? — спросила я, поморщившись. — Ну вот… получилось так, что он пригласил меня на семейный праздник.

— Ого, какой он прыткий, наш соседушка! — засмеялась она, делая глоток. — Вон на того смахивает. — Она ткнула пальцем в одного из участников «Холостячки»[2].

Киара и Элли тащились от этого шоу, которое сводило с ума всю страну.

— Он из Скоттов, Киара.

Она поперхнулась горячим шоколадом и вытаращила на меня глаза, застыв на месте.

— А… как его зовут? — ошеломленно переспросила она. — Бога ради… только не говори, что это Шон…

Теперь уже застыла я. Живот свело от тревоги.

С губ Киары сорвался смешок, когда она увидела мою физиономию, на которой были написаны все мысли. Этот нервный смешок тут же превратился в дикий неудержимый хохот.

Я нахмурилась, не зная, как понимать ее реакцию.

— Следующий год обещает быть НЕ-ВЕ-РО-ЯТНЫМ! — воскликнула она, поставив чашку, и запрыгала на диване от избытка чувств. — Элла… это он — тот сосед, который посылает тебе цветы?

Я кивнула. Ее снова одолел сумасшедший хохот, пока я озадаченно хлопала глазами.

— Из всех мужиков Манхэттена ты выбрала максимально надутого индюка!

Я с улыбкой покачала головой.

Прожила же я четыре с половиной месяца с воплощением мании величия.

— И из всех мужиков на свете ты выбрала того, кого Эш презирает больше всех!

Значит, Эшер презирает Шона. А Шон не любит Эшера.

Простенько и со вкусом.

— Сдается мне, ты ему сообщила, что у меня появился ухажер, — заключила я, заметив искорки в ее глазах.

Киара и не собиралась делать из этого секрет. Она сама сказала, что разыграет эту карту, как только он заявит, что на меня ему плевать. А потому я была уверена, что она уже сделала свой ход.

— Да, но я не верю, что он тебя забыл! Пусть он никогда не признается, но его убивает мысль о том, что у тебя есть ухажер.

Я выгнула бровь. Вот нахал! Но я не могла поверить Киаре на все сто процентов. Иногда она видела вещи по-своему, и это сводило на нет все мои надежды.

— Когда я произнесла слово «ухажер», у него тут же поменялся взгляд. И в воздухе повеяло чем-то вроде… ревности.

Я невольно прыснула. Ревность? У него?

Да ну, ерунда. Немыслимое дело, чтобы великий Эшер Скотт к кому-то приревновал. Тем более к Шону. Не смешите мои тапки.

И тут я взъярилась. Вот ведь наглость с его стороны, если Киара сказала правду. Как же я его ненавижу! И как же он умудряется выбесить меня, не сказав мне ни слова!

— Эш и Шон всегда были… заядлыми игроками, — откашлявшись, поведала Киара. — Они с детства были соперниками, и между ними летели искры. Один руководит официальным предприятием, и вся семья хором поет ему дифирамбы. Другой стал главой династии гангстеров — доход от которой куда больше, чем от задрипанной компании, — но не пользуется ни малейшим уважением со стороны тех, чьи карманы набивает.

Я внимательно слушала ее, жадно впитывая информацию об их отношениях, которые вызывали у меня недоумение.

— Я недавно узнала, что этот мудак Шон разошелся с женой, — сердито продолжила Киара. — Уверена, что именно поэтому он и хочет тебя пригласить. Желает сохранить лицо в глазах семьи.

В яблочко, она все правильно поняла.

— Лично меня от Шона тянет блевать, у него на морде вечно написано: «Я — Шон, а чего добились вы?» Его высокомерие бесит всех, кроме него самого.

У меня о Шоне сложилось другое представление. Несмотря на свой эгоцентризм, он не смотрел на меня свысока. А может, я