class="p1">Я жестко ухватил Хэзер за подбородок и впился в ее губы. Ее руки потянули вверх мою футболку.

Как он будет стягивать с нее…

— Твою мать, — выругался я, еще свирепее прижимаясь к ее губам.

Пусть выметаются из моей головы, пусть она выметается к чертям.

Хэзер удивленно ойкнула, когда я швырнул ее на матрас и навалился сверху в надежде стереть этот образ. Ее губы слились с моими — губы, глубоко мне безразличные. Я заставил себя углубить наш поцелуй, пытаясь почувствовать хоть что-то. Хоть что-то, подобное тому, что я чувствовал с ней.

Но мое бешенство никуда не девалось: мною владела только она.

В тишине комнаты раздавалось неровное дыхание Хэзер, и мое дыхание тоже участилось. Мне нужно больше. Больше, чтобы забыть ее.

Но когда я задирал юбку Хэзер, меня пронзила мысль.

А вдруг… она узнает, что у меня есть невольница?

— Да плевать мне на нее, — прорычал я себе под нос, стискивая бедра Хэзер.

И к тому же невольница, которую я трахаю. Я никогда не смогу ее вернуть…

Я замер. Невольница оседлала меня и начала расстегивать мой ремень.

Представь себе ее реакцию, когда она узнает… Ты не сможешь долго скрывать…

— Встань.

Хэзер остановилась и с недоумением на меня посмотрела. Меня это еще больше взбесило. Она подождала несколько секунд и снова взялась за свое. И тут я взорвался.

— ЧЕРТ, Я ЖЕ ВЕЛЕЛ ТЕБЕ ВСТАТЬ! — заорал я, заставив ее подскочить.

Она закатила глаза и вышла, хлопнув дверью. Ничего у меня не получилось. Элла не знает, что у меня новая невольница, я категорически запретил Киаре рассказывать. Потому что я сраная тряпка.

Потому что на ее месте я бы такого не потерпел.

Я провел рукой по лицу, задыхаясь от безысходности. Она решила преследовать меня до самой смерти.

Вот дерьмо, а если ей расскажут?

Она не должна узнать, что Хэзер моя невольница, и не узнает.

А тебе разве не похер? Она должна двигаться дальше, и ты тоже.

Я не хотел никуда двигаться. Эта дебилка влезла мне в душу, и я никак не мог перевернуть страницу, хотя все сделал, чтобы убрать ее подальше. Она отказывалась уходить.

Ее сосед смотрит на нее так, как смотрел ты…

Кулаки сжались до боли. Никто не должен смотреть на нее, как я. Никто не должен желать ее, как я.

Ты должен отпустить ее. Она достойна лучшего, чем ты.

Я похлопал по карманам джинсов в поисках пачки сигарет. Повернув голову, я обнаружил ее на ночном столике. Выкурил сигарету за пару затяжек, позволив никотину успокоить меня и отравить внутренние органы. Но мне было похер.

Я и так отравлен. Моя душа изгажена, глаза видели слишком много мерзости, а крови на руках все больше и больше. От сердца ничего не осталось, всем управляет мозг.

Я гнусный монстр. Я калечу людей, которые меня окружают, я не стою их любви. Не понимаю… Как могла она любить меня? После всего зла, что я ей причинил?

Она подарила мне свое сердце, а я его раздавил. Я видел, как исказилось ее лицо в тот вечер, и этот образ впечатался мне в память. В тот проклятый вечер, когда она готова была принять за меня пулю.

И я оттолкнул ее. Потому что перепугался. Потому что она пугала меня так, как никто. У нее была власть надо мной, какой никогда и ни у кого не было, даже у стервы Изобел.

Она защищала меня, словно главное сокровище своей жизни, и я понял, что таким я для нее и был.

И что я сделал? Отверг ее…

Я отверг ее, потому что был не в силах поверить, что она смогла полюбить меня. Я покинул ее, так как знал, что рано или поздно сломаю ее. Ведь я ломаю все, к чему прикасаюсь. Она была слишком чудесной, слишком чистой для такого типа, как я. Я не смог бы заботиться о ней так, как она того заслуживала.

А сосед ее смог бы…

Я зарычал, подумав об этом. Никто этого не сможет. Она открылась мне, доверилась, рассказала о своих демонах. Она решилась показать свою уязвимость. Со мной она чувствовала себя в безопасности.

Я был единственным, кто мог дать ей ощущение безопасности. И я это знал.

— Ты сводишь меня с ума… мой ангел, — выдохнул я, уставившись в потолок.

Пора сделать выбор. Или я возвращаюсь к ней и огребаю по полной, или же я уступаю ее другому, но об этом и речи быть не может.

И хотя я твердо решил слетать на Манхэттен, я все равно, сука, мучился от неуверенности, как всегда, когда дело касалось ее. Я просто не мог принять решение, потому что в данном случае не на сто процентов думал мозгами.

И это пугало меня больше всего.

На следующий день

— Итак, — подвел итог Бен, — ты хочешь вернуть Эллу из-за соседа? И в то же время не хочешь, потому что ты — это ты?

Я кивнул. Именно так.

— А если бы этот сосед не появился, ты бы все равно собирался вернуть ее?

Я только раздраженно фыркнул.

Что за херня, собирался, конечно, с соседом или без! Но этот сраный сосед придал мне мощное ускорение. Значит ли это, что я полный говнюк? А я никогда не утверждал обратного.

— Вдруг она узнает, что ты вернулся к ней просто из ревности?

— А кто ей скажет?

Бен захохотал.

— Ну, старичок, ты не с того конца взялся за дело. Я бы на твоем месте летел на Манхэттен и просил прощения. Или разблокировал бы номер и позвонил ей.

Мне духу не хватит. С ней я себя чувствую полным днищем.

— И не тяни, потому что, пока мы тут треплемся, они там наверняка уже…

— Нет, — рявкнул я. — Завались, а.

Меня перекосило от омерзения, в голове опять возникла картина, которую я гнал от себя все эти дни. А если он ей нравится? А если он весь такой няшка и всячески ее обхаживает? Не то что я.

Из горла вырвалось рычание. Я закрыл глаза, уперевшись руками в колени. Эта история грызла меня куда больше, чем я мог вообразить. Я старался не показывать, в какую бешеную ярость вгоняла меня мысль, что она с другим. И, сука, выворачивала нутро так, что я сам офигевал.

Элла… может, я тебя и не стою, но я не могу допустить, чтобы ты досталась другому.

— Эш, — окликнула Элли,