Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вечером пришел Миролюб.
Мы с Добронегой как раз собрались уходить, и Злата с Радимом вышли нас проводить. Радим объявил, что отведет нас домой. Добронега ничего на это не сказала, но, как мне показалось, удивилась. Я же вспомнила слова Альгидраса о том, что мне нельзя никуда ходить без охраны, и тоже не стала перечить. Впрочем, Радим бы и не послушал. Слишком взвинчен он был сегодня. Про Альгидраса за весь вечер не было сказано ни слова, как и про Миролюба. Мне показалось, что на него воевода тоже зол. Переносит вину со Златана на того, кому воин служил?
Миролюб вошел в незапертую калитку без стука, как вошел бы к себе домой. Собаки у калитки не было. Впрочем, думаю, она бы его не остановила. Все же княжич был этому дому не чужой. Злата тут же бросилась к брату и повисла у него на шее. Я не слышала, что Миролюб говорил, гладя сестру по волосам, но Злата разрыдалась так же горестно, как рыдала сегодня в объятиях Добронеги. Миролюба это заметно расстроило. Он что-то безостановочно шептал, прижимая Злату к себе, и я вновь отметила, что брат и сестра очень близки. Интересно, а какие у него отношения с другими сестрами? И есть ли у Любима внуки? Может быть, Златины сестры более успешны в этом вопросе? Я покосилась на Радима. Он наблюдал за сценой молча, но я достаточно хорошо успела его изучить. Сейчас он был явно недоволен. Наконец Злата перестала цепляться за плечи брата и, обняв его за пояс, потянула к нам.
Миролюб переоделся и, вероятно, вымылся, потому что волосы липли к его лицу мокрыми прядями и забавно курчавились, что совсем не вязалось с образом сурового воина. В другой раз это вызвало бы у меня улыбку, но сегодня было не до веселья. Миролюб приблизился к нам, почтительно поклонился Добронеге, чуть скованно кивнул Радиму и произнес:
– Простите за отца. И за то, что так все обернулось.
Добронега зябко поежилась, кутаясь в шаль, и ответила:
– Ты не в ответе за дела князя, Миролюб.
– В ответе, Добронега. Я – его сын, и моим именем сегодняшний суд вершился.
– Отойдем, – негромко произнес Радим и первым направился в сторону дровяницы.
Я посмотрела на его напряженную спину и перевела взгляд на Миролюба. Тот тоже несколько секунд смотрел на воеводу Свири, потом осторожно снял с себя руку Златы и двинулся за Радимом. Мы со Златой переглянулись и решили не уходить. Добронега, стоявшая у забора и делавшая вид, что изучает куст смородины, тоже осталась на месте.
– Что на Златана нашло? – хмуро спросил Радим.
Миролюб склонил голову к одному плечу, потом к другому, разминая шею.
– Кабы я знал. Пил он две седмицы. А отчего, я так и не успел узнать. И видишь, как сегодня неладно вышло. Виню себя. Рука эта проклятая…
Я быстро оглянулась на говоривших, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Миролюб с досадой кивает на покалеченную руку. Радим посмотрел на руку Миролюба, потом поднял взгляд к лицу княжича.
– Он сыном поклялся, что ты ему о том сказал.
Наступила тишина. Я не видела лица Миролюба, но то, как выпрямился княжич во весь рост и расправил плечи, говорило лучше всяких слов.
– Не веришь мне? И Божьему суду, стало быть, тоже не веришь?
Рядом со мной тихо охнула Златка.
– Я не говорю, что не верю, Миролюб. Понять хочу. Почему он так сказал?
– Кабы я знал, почему он так сказал, не дрался бы с ним на потеху всему люду. Прирезал бы как собаку без разбору и всем объявил бы, что его леший попутал. И никто бы мне слова не сказал. Сам знаешь. А я на Божий суд пошел. Правду свою доказать. После допросить его хотел. Да боги вон как распорядились. И тебе, Радим, коли не веришь мне, надо было сразу на площади говорить. Я бы и против тебя вышел. А то что это за дело: по дворам шушукаться да в худом обвинять?!
Миролюб говорил, не повышая голос, но тон его был таким, что я невольно поежилась. Это снова была речь княжича.
– Я не говорю, что не верю. Я хочу понять, – повторил воевода.
– Так и я хочу понять, Радим! – с досадой воскликнул Миролюб. – Буду с дружиной говорить. Может, кому сболтнул чего. Ты со своими поговори. Да и тело Ярослава найти надобно. Коли Стремна его еще в море не унесла. Псов у тебя хотел просить, след взять. Вещи его остались. Пес свирский однажды меня спас, спасибо отцу твоему. Вот сейчас пусть имя побратима твоего обелит.
– Не побратим он мне боле, – ровным тоном ответил Радим.
– Не горячись, – сказал княжич. – Остынешь, да помиритесь.
– Побратимство не рубаха, чтоб, когда захотел, скинул да после снова надел.
– Да знаю я все. А уж коль не побратим, так и не станешь о нем печься дальше?
– Не больше, чем о другом воине, – сухо ответил Радим.
– Зря, воевода.
– А ты меня еще поучи, княжич!
Я ожидала, что Миролюб рассердится на слова и тон Радима, но тот внезапно расхохотался, точно все это его забавляло.
– Ох, тяжело тебе другом быть, воевода. Но коль позволишь, я попробую. Или не позволишь уже? – тон Миролюба стал серьезным. – И сестру не отдашь?
Радим впервые за все время разговора бросил взгляд поверх плеча Миролюба на нас со Златой. Точнее, на меня. Я прекрасно понимала, что он в курсе того, что у их беседы есть свидетели. Подозреваю, что он позволил нам остаться, чтобы не гонять Златку, которую и так сегодня обидел ни за что. Впрочем, сейчас он смотрел на меня с досадой. Как будто я была виновата в том, что Всемила сосватана за княжеского сына.
– А коль не отдам? – спросил Радим, по-прежнему глядя на меня.
– Просить буду, – серьезно откликнулся Миролюб и тоже обернулся к нам.
Он смотрел на меня прямо и открыто, и я вдруг поняла, что это всерьез. Он и вправду будет просить моей руки у Радима и не отступится, пока тот не даст согласие. А что, если Радим откажет? Миролюб, очевидно, был не в курсе Всемилиных проблем со здоровьем. Добронега и Радим явно не спешили отдавать Всемилу замуж. Это означало бы раскрыть тайну, да и как она будет одна на чужой земле? Скорее всего, на воеводу уже давно косо смотрели, что восемнадцатилетняя сестра сидит в девках. Но Радим не походил на человека, которого слишком заботит мнение окружающих, если он уверен, что для благополучия его близких так будет лучше. Поэтому я понятия не имела, каким будет его ответ.
– Пускай она сама решит, – наконец ответил Радим и посмотрел на княжича.
Миролюб не ответил на его взгляд, а вместо этого направился в мою сторону. У меня пересохло во рту. Он что? Собирается делать предложение? И ответ зависит от меня? Миролюб остановился рядом со мной и серьезно посмотрел сверху вниз. Я вспомнила его во время сегодняшнего боя – ловкого, красивого – и едва не зажмурилась. Решите кто-нибудь за меня! Он славный, но я же не люблю его. Впрочем, кого здесь выдавали замуж по любви?
Княжич взял меня за руку, улыбнулся, бросив взгляд на наши руки, потом посерьезнел и снова посмотрел в мои глаза. Но стоило ему открыть рот, как вмешалась Добронега:
– Не решают такие вопросы к ночи, Миролюб. Да еще после такого дня. Пусть Всемилка отдохнет да подумает. Посоветуется с семьей. Негоже самой вот так с места.
Миролюб чуть сжал мою руку и тут же отпустил. Повернулся к Добронеге.
– Ты уж дай хороший совет, – сказал он с улыбкой. – В Златку верю, но уж и ты, Добронега, не подведи. Я стану хорошим мужем. Сама знаешь. Никто ее при мне не обидит.
– А без тебя? – вдруг спросила Добронега. – Ты в той столице по три недели в году проводишь. А она там одна будет.
– Так и ты одна была, – нахмурился Миролюб. – Или ты думаешь, что ее там обидеть посмеют?
– После мы поговорим, Миролюбушка, – примирительно сказала Добронега. – Устали все сегодня.
– Хорошо. Только я уеду на заре. В Дворище надобно. Дозвольте Всемиле со мной сегодня погулять. Верну ее в целости и сохранности.
Он улыбнулся мне чуть смущенно, и я растерянно пожала плечами в ответ на эту улыбку. Я тут точно ничего не решала.
– Миролюб, – вздохнул Радим.
– Радимушка, – жалобно проговорила Злата,