— Человек по имени Венциа, который в тот вечер поднял цену за Килкуллена до 350 тысяч, и взвинтил бы сумму гораздо выше, не напутай он со своим депозитом. Попробуйте выяснить, зачем.

— Возможно, он, как и вы, очарован лицом модели, — предположил я.

— Сомневаюсь.

— Можно поинтересоваться, почему?

— Потому что я никогда не пытался держать свои покупки в тайне, а он до сих пор ни разу не попытался ничего у меня перекупить.

— Я займусь этим делом, мистер Аберкромби, — пообещал я.

— Не забудьте, — произнес он, отпуская меня.

Вот так я покинул работу у Тай Чонг, которая сочувствовала всем расам, и поступил на службу к Малькольму Аберкромби, который равно ненавидел все расы, включая, по-моему, и свою.

Дорогая Мать Узора!

За шесть недель, пока я был на службе у мистера Малькольма Аберкромби, случилось очень многое, и теперь, вновь оказавшись на Дальнем Лондоне, я хочу изложить вам все подробно.

Но сначала, наверное, я должен остановиться на самом мистере Аберкромби, ибо ознакомившись с моим первым описанием, вы выражали некоторую тревогу по поводу моего поступления к нему на службу.

Он в самом деле весьма необычный человек. Первоначально мне казалось, что он расист, но я ошибся. Вернее будет сказать, что он равно ненавидит все расы, включая и человеческую. Однако я больше не чувствую себя неловко в его обществе, вероятно, потому, что ко мне он относится так же черство, как ко всем остальным, даже к собственной внучке.

И словно в опровержение моего суждения, он способен на проявления безграничной щедрости и лояльности, хотя не любит, чтоб его за это благодарили, и в тех случаях, когда я пытался, он становился очень суров.

Например, по делам мистера Аберкромби я должен был отправиться на Байндер X. Поскольку Байндер почти не торгует с Внутренней Границей, с Дальнего Лондона туда уходит всего один пассажирский корабль в неделю, и когда я обратился за проездными документами, мне сказали, что все места второго класса уже заняты, а инопланетянам (это человеческий термин для не-людей, несколько странный, ведь сами люди являются инопланетянами более, чем на миллионе планет) не разрешено занимать каюты первого класса, хотя я был в состоянии оплатить такую каюту, и продана была лишь половина из них. Я доложил о своем затруднении мистеру Аберкромби, он сделал один-единственный звонок — и вдруг я получил не просто каюту, а двухкомнатный люкс! Это была такое проявление щедрости, что у меня язык не повернулся признаться, что сразу после старта я ушел из каюты и почти все путешествие провел в салоне второго класса, общаясь с другими не-людьми. Если он не в силах понять сути Дома, как же объяснить ему тепло и защиту Стада?

Когда я поблагодарил его за избавление от уже представлявшегося мне унижения, он ответил, что я у него на службе, и следовательно, оскорблен был он. Его обеспокоило не отношение к инопланетянам, как к существам низшего сорта; напротив, с этой концепцией он полностью согласен. Но он не терпит обращения со своими подчиненными, как с низшими существами, даже если этот подчиненный — я.

Воистину, этот человек создан из одних противоречий. Один из богатейших людей на Дальнем Лондоне, он может приобрести все, что пожелает, и тем не менее, деньги его, похоже, не радуют. Его познания в искусстве в лучшем случае весьма ограничены, однако он потратил на искусство значительную часть своего состояния. Большинство людей отказываются от использования роботов и найма на службу не-землян, опасаясь посягательств первых и презирая вторых, но домом мистера Аберкромби управляют три робота, а я — единственное одушевленное существо, допущенное в этот дом. Мистер Аберкромби вложил огромные средства в местную больницу от имени одного из погибших сыновей, но сам настолько не доверяет врачам, что предпочитает скорее страдать от очень болезненной опухоли в нижней части позвоночника, чем позволить им удалить ее. Он отказывается говорить о своих покойных сыновьях, хотя я уверен, что он любил их, и постоянно говорит о своих дочери и внучке, которых — и в это трудно поверить — он ненавидит. Он тратит тысячи кредитов на свои сады, но ни разу не вышел туда, ни разу не взглянул в окно. Его манера обращения ко мне крайне оскорбительна, но я уверен, что он не позволит никому из людей обращаться со мной так же, во всяком случае, пока я у него на службе. Он платит мне лично так, что едва хватает на существование, но я знаю, что он заключил очень щедрые соглашения как с галереей Клейборн, так и с Домом Крстхъонн. Он владеет огромным запасом вина, виски и прочих человеческих стимуляторов, но я ни разу не видел, чтобы он употреблял их сам; не предназначено это и для посетителей, которых у него не бывает вовсе.

У него нет своей библиотеки, ни книг, ни пленок, в доме нет и развлекательного центра, однако он практически не выходит из дома, предпочитая контролировать свои фонды и отдавать распоряжения по компьютеру. Он утверждает, что ему нет дела до инопланетных рас, и в то же время, стоит мне упомянуть бъйорннов, всегда о них расспрашивает. Его особенно интересует структура нашего Дома, но он, похоже, абсолютно не способен понять, что Дом определяется Узором, а не наоборот. Понятия кровной матери и Матери Узора то удивляют, то возмущают его, и пренебрегая обществом собственной дочери, он одновременно не может понять, почему я совершенно равнодушен к своей кровной матери. Он безумно зол на дочь, за то, что она вышла замуж за человека, который ему не нравился, что вполне объяснимо, и в то же время для него — загадка, почему я принимаю, как должное, Узорную Пару, которую Дом подобрал мне, когда я был ребенком.

Но пожалуй, самое удивительное в этом удивительно своеобразном человеке — его одержимое увлечение женщиной, которой, может быть, никогда не существовало, а если она и жила на свете, то умерла семь тысяч лет назад, или еще раньше.

Именно эта одержимость привела меня к нынешней работе, ибо в поисках произведений искусства, запечатлевших эту женщину, мистер Аберкромби пригласил меня в двойном качестве, исследователя и торгового уполномоченного.

Моим первым заданием было лететь на Байндер X и добыть голограмму с изображением этой женщины. Пять дней пути прошли без приключений. В полете я познакомился с рядом декланитов и дарбинцев, которые налаживали связи своих далеких планет с Байндером.

Оказавшись на Байндере X, я два дня занимался поисками голограммы, и наконец, смог представиться ее владелице, женщине по имени Ханна Комсток. Несколько лет назад, когда продали эту голограмму, я присутствовал на торгах, и покупателем была не она. По-видимому, она приобрела ее частным образом, позднее.

В мирах Внутренней Границы отношение к не-землянам гораздо либеральнее, и мне не составило труда получить приглашение к ней в дом, милях в пяти от центра Форт Родригеса, самого малого из пяти городов на Байндере X.

Прибыв, я объяснил цель своей миссии — я был уполномочен приобрести голограмму для Малькольма Аберкромби. После первых возражений и уверений, что она слишком любит эту работу и никогда с ней не расстанется, миссис Комсток назвала цену, которую я счел примерно вдвое меньшей ее реальной стоимости. Я передал информацию мистеру Аберкромби, он сам связался с владелицей и совершил покупку, пока я спал у себя в отеле.