— Ну и чем ты на этот раз недоволен? — спросил его Фореман. — Ты ведь вытащил её из комы.

— Вот только я понятия не имею, что с ней было, — Хадли стукнул кулаком в стену. — И если это повторится с ней или ещё кем-то, я окажусь снова в исходной точке.

— Снова искупаешь, или выстрелишь из пистолета у неё под ухом, — пожал плечами Фореман. — Главное предупреди заранее, чтобы я успел нанять тебе адвоката.

Из разговора с психологом выяснилось, что София не может вспомнить некоторые моменты: есть ли у неё родственники или знакомые в Штатах, где она была и что с ней случилось. Чувствовалось, что говорить ей ещё тяжело, и она сама признавалась, что мысли путаются в голове.

— Ну, спутанность сознания в пределах нормы для человека, пробудившегося из комы, — сказал Хадли и устало опустился на стул рядом с кроватью пациентки. — Со временем всё вспомните.

— А можно мне позвонить? — несмело попросила она, глядя на Хадли.

— Конечно, — он снял коммуникатор с запястья и протянул ей. — Как пользоваться, знаете?

София задумалась на несколько секунд, затем достала наушник гарнитуры, воткнула его в ухо и быстро набрала номер.

— Миша, привет… Кто звонит? Не поверишь… Помнишь, ты меня спрашивал, чего бы я хотела, а я сказала, что это невозможно?.. Так вот, кажется, у меня получилось… Но, если ты не передумал, меня всё ещё устроит крыша над головой и немного денег. И я согласна на любую достойную работу.

Глава 4

Это все меняет

В детстве, в комнате маленького Влада всегда царила полутьма из-за дешёвой маломощной лампочки, висящей под потолком, поэтому он часто включал фонарик и, направляя яркий белый луч, внимательно осматривал стены. Обои в желтых разводах, но с мультяшными героями, постеры из детских журналов, помятый билет в цирк, календарь со смешными собачками, подобранный возле мусорных баков. Всё это он видел много раз, но вновь и вновь проводил лучом по веселым лицам. Пусть хоть кто-то в этом доме веселится.

— Иди ешь! — послышался грубый окрик из кухни.

— А что на ужин? — крикнул он в ответ.

— Может, тебе меню ещё дать, как в ресторане? Что дам, то и будешь жрать!

Это он знал, но иногда хотелось, чтобы был выбор. Чтобы было, как в нормальной семье, но об этом оставалось лишь мечтать. Он выключил фонарь и поплёлся на кухню, чтобы в очередной раз давиться сухой отварной картошкой. Как же хотелось полить сверху мясной подливкой или закусить соленым огурцом! Но такая роскошь была доступна лишь по праздникам.

В школе тоже было не ладно. Все знали, из какой он семьи, и что защитить его некому, поэтому не стеснялись обижать. И не только сверстники, но и учителя. Если происходило что-то нехорошее, и нужен был козёл отпущения, им без зазрения совести назначали его.

— Влад Лисовский! — над толпой мечущихся первоклашек показалась разъярённая учительница. — Кто-то закинул в унитаз тряпку уборщицы. Иди и достань!

— Почему я? — опешил он.

— Потому что этот кто-то — ты! — она ткнула пальцем с ярко-красным маникюром.

Влад тяжело вздохнул и, понурив голову, пошёл доставать тряпку из обосранного унитаза.

Хорошо хоть на счётчик его не ставили. Все знали, что денег у него нет.

В то же время ему постоянно казалось, что он достоин другой жизни. Что ему уготована иная судьба.

Время шло, он взрослел, менялся, но отношение к себе изменить не мог. Тогда он научился бороться. Сначала боролся за то, чтобы на него не сваливали чужую вину, затем боролся со скрытыми и явными обидчиками. Временами ему даже удавалось с кем-то подружиться, но новый друг тут же подвергался насмешкам и издевательствам, поэтому дружба прекращалась. Влад не расстраивался, потому что было внутреннее ощущение, что всё это ненадолго. Более того, он был уверен, что перемены грядут уже очень скоро.

Так и произошло. В один из осенних дней, он шёл из школы и пинал сухую жёлтую листву.

— Вот бы сейчас поднялся ветер и закружил все эти миллионы листьев, — мечтательно сказал он себе под нос и нагнулся за листом клёна, но его подхватил невесть откуда взявшийся порыв ветра и откинул в сторону.

Влад сделал пару шагов и снова протянул руку к листу. Однако и на этот раз лист взлетел и, пролетев пару метров, плавно опустился на землю. Юноше это показалось странным и он, погрозив пальцем, строго сказал:

— Играешься со мной, а если… — слова застряли в горле, а он с изумлением уставился на руку.

Каждый раз, когда он взмахивал рукой или тряс пальцем, от него отлетал порыв ветра. Вернее, не от него, а от руки. Будто у него вместо ладони был вентилятор. Совершенно обескураженный, Влад снова и снова взмахивал рукой, разгоняя сухие листья. Через полчаса непрерывных упражнений он даже научился управлять листьями так, чтобы они не разлетались в разные стороны, а собирались в кучу.

— Мама, я тебе сейчас такое расскажу! — с порога закричал он, как только вошёл в дом.

— Что опять случилось? — ворчливо отозвалась та и подлила себе пива в стакан.