По мнению Франкла, именно так нам и следует представлять себе иерархические отношения между ноусом и психикой. Психика могуча, в ней присутствует огромная доля бессознательного, закрепившихся в течение тысячелетий поведенческих стереотипов. А ноус – всего лишь дуновение, правда, Божественное.

Мой опыт говорит, что люди, знающие о ноопсихическом антагонизме, живут разумнее и лучше. У них достойное представление о самих себе. Их действия менее машинальны и более аутентичны. Они свободнее в своем выборе и чаще принимают правильные решения. Они не очень склонны искать оправдание собственным промахам, и это хорошо. Потому что признание своих ошибок и заблуждений всегда связано с надеждой избавиться от них.

Цель душепопечительства – привести к богоугодной жизни. Цель психотерапии – привести к жизни разумной. Думаю, можно смело утверждать, что разумная жизнь – это и есть богоугодная жизнь и наоборот.

Одно время среди моих соседей были две одинокие женщины в возрасте около семидесяти. Обе овдовели, у обеих были взрослые дети, давно живущие отдельно, по горло занятые работой и поэтому редко их навещавшие. И та, и другая получали скромную пенсию, страдали обычными возрастными недугами и чувствовали себя не у дел. К современности с ее лихорадочными темпами и электронными достижениями они относились настороженно.

Таким образом, обстоятельства, «уготованные им судьбой», были вполне сопоставимы. Однако эти женщины относились к ним по-разному. Одна полностью смирилась со всеми ограничениями, можно даже сказать, сплела себе из них непроницаемый кокон. Одиночество ожесточило ее, со временем она все больше замыкалась в своих четырех стенах. Последние человеческие контакты, которые у нее еще оставались, окончательно заглохли. Чувство отчужденности привело ее к убеждению: «Раз я никому не нужна, то и сама никому ничего не должна». От нее невозможно было дождаться ни приветливого слова, ни улыбки, ни малейшего проявления дружелюбия. Люди считали ее странной старухой, пожимали плечами и избегали общения с ней. Судьба отняла у нее все – так это выглядело со стороны. Изредка встречая ее в холле первого этажа, я пыталась разрушить ее обособленность – напрасно.

Второй женщине сослужил хорошую службу ноопсихический антагонизм. Чувство одиночества? Ожесточение? Отстраненность от жизни? Ее духовная позиция была выше всего этого, свою задачу она видела в том, чтобы с пользой употребить освободившееся время и силы. Поскольку дети больше не нуждались в ней, она занялась социальной работой и стала внештатным сотрудником местного пансионата для слабовидящих. Скоро уже многие люди радовались ее приходу. Постепенно она расширила сферу деятельности, охотно выполняла поручения, покупала галантерейные мелочи, делала прически, ремонтировала одежду. У нее завязались стабильные дружеские отношения, в том числе и с обслуживающим персоналом. Некоторые обитатели пансионата очень любили животных, поэтому она специально завела собаку, выдрессировала ее и брала с собой на работу. Благодаря собаке она теперь много гуляла, и ее здоровье от этого только укрепилось. Встретившийся ей на одной из таких прогулок пожилой господин стал ее постоянным спутником. Он был большим любителем фольклорной музыки и часто приглашал ее на концерты. При ее посредничестве он время от времени выступал перед обитателями пансионата, исполняя на аккордеоне разные песни, и ему всегда оказывали восторженный прием. Жизнь этой женщины была наполнена до краев, и всякий раз, когда мы встречались в холле, я искренне радовалась за нее.

•••

Можно предположить, что и жизнь первой женщины могла бы быть намного счастливее. Я хотела ей помочь. Если бы она приняла мое приглашение на врачебную консультацию, то я сразу заговорила бы о свободных ресурсах, которые оставались в ее распоряжении, несмотря на все внешние обстоятельства. Я упомянула бы и о ее ответственности за использование этих ресурсов. Убедившись, что она меня поняла, я предложила бы вместе определить открывающиеся перед ней возможности: все разумное и глупое, социально полезное и асоциальное, укрепляющее здоровье и разрушающее его, гениальное и банальное. Существует бесконечное количество вариантов, которые она могла бы воплотить в жизнь или отбросить в сторону как неприемлемые и из которых она могла бы сознательно выбирать, день за днем. Затем мы перешли бы к процессу отбора. Женщине предстояло бы найти ответы на трудные вопросы: «Какие из возможных для меня вариантов я должна осуществить, потому что они имеют ценность? И какие из возможных для меня вариантов я должна сбросить со счетов, потому что они мне не нравятся?» Моя роль при этом сводилась бы к осторожной поддержке.

Зафиксировав, наконец, четкие ответы, я постаралась бы мотивировать ее на реализацию принятых решений и всячески помогала бы ей в каждом конкретном случае.

А теперь подумаем, как стал бы действовать хороший духовник, если бы женщина обратилась к нему. Будучи лишь дилетантом в этой области, я все-таки предполагаю, что исходной точкой для него послужила бы озлобленность женщины на весь мир. К чему эти обиды и эта ожесточенность? Она не одинока, не покинута, Господь всегда с нею. Никто не отстранял ее от жизни, она нужна Богу. И даже если ни один человек о ней знать не хочет, Господь любит ее. Что ей еще нужно? Разве Он не подарил ей долгую жизнь, хороших, разумных детей и много чего еще? Разве Он не оберегал ее в тяжелые минуты? Разве Он не обеспечил ей спокойное и уютное жилье на старости лет? Как же ей отблагодарить Его? Неужели она откажется исполнить то, что Он пока еще надеется получить от нее? Не откажется? Ну, тогда вперед, на поиски! Что она может сделать для Него? К чему Он призывает, чего ждет от нее?

Из этого видно, насколько идеально сочетаются психотерапия и душепопечительство. Их тесно связывает ориентация на ценности. В какой бы беде ни оказался человек, пока он свободно принимает решения, ориентированные на ценности, его душевному здоровью ничто не угрожает.

Физическое и психическое в человеке подвержены различным недугам – это всем известно. Состояние каждого из нас постоянно находится между телесным здоровьем и болезнью, между психической нормой и нервным срывом.

А как обстоит дело с духовным измерением? Интересный вопрос. В соответствии с традиционным пониманием души Франкл определял ноус как нечто находящееся «по ту сторону здоровья и болезни». Духовное не может заболеть, оно не рождается и не умирает. «Духовное не пребывает нигде в пространстве, в том числе и в могиле», – писал Франкл. Он сравнивал человеческий дух с музыкой, которую нельзя обнаружить внутри скрипки и которая не умрет, если эту скрипку разбить. Тело и психика в их тесной психосоматической и соматопсихической сплетенности подобны скрипке. Это инструмент человеческого духа, он может получить повреждения, а может сломаться и совсем выйти из строя. Но это не значит, что духовная личность, которой служили тело и психика, исчезнет вместе с ними.

Если посмотреть на духовное с такой точки зрения, станет понятно, что для его оценки подходят скорее количественные характеристики: большее или меньшее наличие ноуса в распоряжении человека. Духовное измерение может сокращаться вследствие мозговых травм, психозов, возрастной деменции и тому подобного – вплоть до полной блокировки. Но вернемся к нашему сравнению. Пока скрипка исправна (= пока человеческий организм здоров), музыка отчетливо слышна. Когда скрипка повреждена (= организм болен), музыка становится приглушеннее или вообще затихает. Но сама музыка при этом не исчезает!