– Миссис…

– Мы занимаем видное положение в Америке… – Вокруг ее рта обозначились жесткие складки. – Если бы не желание избежать огласки… Но я в любом случае прослежу, чтобы ваша бездеятельность в отношении нас стала известна там, где следует. Будь мой зять британским подданным, он бы уже несколько часов назад находился на свободе, но вас, видимо, больше, чем исполнение ваших прямых обязанностей, заботит, что подумают в местной полиции.

– Миссис…

– Надевайте шляпу и немедленно отправляйтесь со мной!

Упоминание о шляпе почему-то напугало консула, он принялся суетливо протирать очки и рыться в бумагах. Но у него не было выхода: над ним стояла разгневанная Американская Женщина, он не мог тягаться с ее сметающим все на своем пути своевольным нравом, который переломил моральный хребет нации и целый континент превратил в детскую. Он вызвал к себе вице-консула – Бейби победила.

Солнечный свет, лившийся в окно караулки, падал на Дика. Коллис и двое карабинеров находились тут же, и все ждали дальнейшего развития событий. Своим единственным полузрячим глазом Дик разглядывал карабинеров; у них были типичные для тосканских крестьян лица с короткой верхней губой, которые никак не вязались в его представлении со вчерашней жестокостью по отношению к нему. Он послал одного из них за пивом.

От пива чуть закружилась голова, и все случившееся мгновенно предстало в мрачновато-юмористическом свете. У Коллиса почему-то создалось впечатление, что к скандалу неким образом причастна молодая англичанка из «Бонбоньери», но Дик был уверен, что она исчезла задолго до драки. Впрочем, Коллис больше был ошарашен тем, что мисс Уоррен застала его в неподобающем виде.

Гнев Дика отчасти поутих и ушел внутрь, он испытал миг беспредельной преступной безответственности. То, что с ним случилось, было настолько ужасно, что все остальное становилось абсолютно не важным, пока он полностью не вытравит из памяти прискорбный эпизод, а это ему вряд ли удастся, поэтому его постепенно одолевало чувство глубокой безнадежности. Отныне он будет другим человеком, но в нынешнем состоянии он с трудом мог себе представить, каким именно. В случившемся угадывалось нечто безличное – Божья воля. Ни один зрелый ариец не может извлечь пользу для себя из унижения; простить унижение – значит сделать его навсегда частью своей жизни, отождествить себя с тем, что тебя унизило, – такая развязка была для него немыслима.

Когда Коллис заговорил о возмездии, Дик только молча покачал головой.

С энергией, которой хватило бы на троих, в комнату ворвался лейтенант карабинеров, отутюженный, начищенный, деятельный, и охранники, вскочив, вытянулись в струнку. Заметив пустую пивную бутылку, он устроил разнос своим подчиненным и велел немедленно убрать ее из помещения. Дик посмотрел на Коллиса и рассмеялся.

Прибыл вице-консул, замотанный молодой человек по фамилии Свонсон, и все отправились в суд: Коллис и Свонсон шли по бокам от Дика, карабинеры – сзади. Солнце окрашивало утренний туман в желтоватый цвет; на площадях и под сводчатыми галереями толпился народ; Дик, глубоко надвинув шляпу, шел быстро, задавая общий темп, пока один из коротконогих стражей не забежал вперед и не попросил идти помедленней. Свонсон уладил разногласие.

– Ну что, я вас опозорил? – весело сказал ему Дик.

– Вы рисковали жизнью, затеяв драку с итальянцами, – смущенно ответил Свонсон. – На этот раз вас скорее всего отпустят, но, будь вы итальянцем, месяца два в тюрьме были бы вам обеспечены. Тут и гадать нечего.

– А вы когда-нибудь сидели в тюрьме?

Свонсон улыбнулся.

– Он мне нравится, – заявил Клею Дик. – Очень славный молодой человек и советы дает дельные, но бьюсь об заклад, в тюрьме он когда-то посидел. Недель эдак несколько.

Свонсон улыбнулся.

– Я только хотел предупредить, чтобы вы были осторожны. Вы не знаете, что это за люди.

– О, я прекрасно знаю, что это за люди, – не сдержал раздражения Дик. – Чертовы подонки. – Он оглянулся на карабинеров: – Вы поняли?

– Ну, здесь я вас покину, – поспешно произнес Свонсон. – Вашу свояченицу я предупредил. В зале суда вас ждет наш юрист. И прошу вас: будьте поосмотрительней.

– До свидания. – Дик вежливо пожал ему руку. – Большое вам спасибо. Не сомневаюсь, вас ждет блестящее будущее…

Свонсон в третий раз улыбнулся, но тут же снова надел маску официального неодобрения и заспешил прочь.

Остальные вошли во двор. С каждой из четырех сторон здание имело наружные лестницы, которые вели в залы судебных заседаний. Когда они пересекали мощеную внутреннюю площадь, со стороны толпившихся во дворе зевак им вслед неслись рокот возмущения, свист, улюлюканье и гневные крики. Дик озирался в недоумении.

– Чего это они? – ошеломленно спросил он.

Один из карабинеров что-то сказал тем, кто стоял ближе, и шум постепенно стих.

Они вошли в зал. Пока затрапезного вида итальянец, консульский адвокат, долго беседовал с судьей, Дик и Коллис ждали в сторонке. Тем временем смотревший в окно человек, владевший, как оказалось, английским, повернулся и объяснил им, чем было вызвано негодование толпы. Некий уроженец Фраскати изнасиловал и убил пятилетнего ребенка, сегодня утром его должны были привезти в суд, и толпа приняла Дика за него.

Спустя еще несколько минут адвокат подошел и сообщил Дику, что тот свободен – суд счел его уже достаточно наказанным.

– Достаточно?! – возмутился Дик. – Наказанным – за что?

– Пойдемте отсюда, – сказал Коллис. – Вы все равно больше ничего не добьетесь.

– Но что такого я совершил? Всего лишь подрался с какими-то таксистами.

– Вам вменяют в вину то, что вы подошли к детективу, якобы собираясь пожать ему руку, а сами ударили его…

– Но это же ложь! Я предупредил его, что сейчас врежу… И вообще я не знал, что он детектив.

– Лучше бы вам поскорей убраться отсюда, – посоветовал адвокат.

– Пойдемте. – Коллис взял Дика под руку и повел вниз по лестнице.

– Я желаю произнести речь! – закричал Дик. – Хочу рассказать этим людям, как я изнасиловал пятилетнюю девочку. Может, я и впрямь…

– Да пойдемте же.

Бейби с врачом ждала их в такси на улице. Дику не хотелось встречаться с ней взглядом, и ему не понравился врач: судя по суровости манер, он принадлежал к самому загадочному для американца типу европейцев – типу католика-моралиста. Дик изложил свою версию случившегося с ним несчастья, но понимания не встретил. В его номере в «Квиринале» врач очистил ему лицо от остатков крови и грязи, вправил нос и вывихнутые пальцы, зафиксировал треснутые ребра, продезинфицировал мелкие раны и наложил успокаивающую повязку на глаз. Дик попросил четверть таблетки морфия, чтобы снять нервное напряжение и поспать. Морфий подействовал, Дик действительно уснул, врач и Коллис удалились, а Бейби осталась ждать сиделку, которую вызвали из английской частной лечебницы. Ночь