Преображенского полка уехал, изверившись в возможность выступления в Петрограде и считая нужным перенести, центр работы на окраины). Ожидалось разоружение Семеновского полка. Полковой комитет созвал полковое собрание, на котором провел по тактическим соображениям несоответствовавшую настроению полка резолюцию доверия Советской Власти. В виду этой резолюции полк не был разоружен. (Впоследствии на фронте перешел на сторону Юденича).

После разоружения Преображенского полка, центром нашего влияния была по-прежнему работа в Красноармейских частях. Работа Красноармейского Отдела усиливалась; продолжалось пополнение нашими добровольцами Красноармейских частей, в особенности артиллерийской бригады Карпова. Эта бригада была всецело под нашим влиянием. Комитет бригады весь был наш. Была созвана Красноармейская конференции из представителей наших групп и активных работников для обсуждения организационных вопросов. В стратегических целях Петроград был нами поделен территориально на участки — "комендатуры" и был создан Боевой Штаб для руководства выступлением. Во главе каждой "комендатуры" стоял назначенный Бюро Военной Комиссии комендант, который должен был держать непрерывную связь с полковыми комитетами и нашими группами в воинских частях его участка, направлять работу наших групп, завязывать нужные новые связи, выяснять месторасположение оружейных складов, силу их охраны; в момент же нашего выступления комендант должен был руководить движением частей по указаниям Боевого Штаба. В первое время существования комендатуры подчинялись непосредственно Бюро Военной Комиссии. После создания Штаба, они были в непосредственном подчинении Штабу, являясь как бы его щупальцами по участкам. Комендантом Невско-Заставского района был Изотов (прапорщик), Обуховского р. — Гаджумов (поручик), Московского района Гинзбург (прапорщик), Литейного — какой-то артиллерийский поручик, Петроградского — Шкловский (брат Виктора Шкловского). Комендантом Выборгского района позднее был назначен Кенигиссер. В Боевой Штаб по соглашению между Бюро Военной Комиссии и ЦК вошли: полковник Постников (с.-р.), Леппер и Виктор Шкловский, (меньшевик). У Донского была одно время мысль ввести в Штаб бывшего министра Верховского. Донской считал, что Верховский для этой роли обладает персональными данными и, кроме того, полагал, что за Верховским, возможно, есть некоторая реальная военная сила. Верховский предложил свои услуги в распоряжении Партии. Было свидание между Верховским, мною, и Леппером, на котором мы, фигурируя, как официальные представители Военной Комиссии, выяснили, что реальной силы за Верховским нет, что у него имеются некоторые персональные связи в военной среде. Его точка зрения на выступление, оказалось, не соответствовала нашим планам: он мыслил выступление не иначе, как в форме чисто военного переворота, и полагал, что в нашем распоряжении имеются достаточные военные силы, которые по нашему предписанию будут брошены на захват большевистских учреждений и пунктов. (Мы же мыслили наше выступление на фоне народного движения в той или иной форме — крупная забастовка, крупная демонстрация и проч.).

В виду всего этого мы были против кандидатуры Верховского в Штаб. Донской, выслушав наши соображения, согласился с нами. Помимо переговоров с Верховским, мы вели переговоры с Парским, занимавшим в то время пост начальника обороны северного фронта. Парский сочувствовал нам и обещал нам содействие при нашем выступлении. Переговоры с ним вела Коноплева (через одного Штабного офицера, с которым она была лично знакома). Был организован Морской Отдел, который работал на судах, стоявших в Петроградской Гавани, в Кронштадте и в Минной дивизии (стоявшей частью, около Обуховского завода, частью около Невского судостроительного завода). Наши работники выступали на собраниях команд судов, проводя точку зрения необходимости [Окончание страницы 22] восстановления Учредительного Собрания. На некоторых судах были созданы наши ячейки. Мы завязали связь с командиром одного из миноносцев, который вскоре оказался под нашим влиянием и принимал активное участие в нашей работе на судах (по убеждению он был значительно правее, беспартийный). Руководил этой работой я. Активное участие принимала Коноплева. Настроение матросов Минной Дивизии было таково, что они готовы были поддержать рабочих в случае их выступления. О нашем существовании узнала некая, работавшая в то время в Петрограде, правая буржуазная организация. Получив о нас представление, как о внепартийной, демократической, офицерской, военной организации, эта организация вступила с нами в переговоры о контакте с нею и о совместном выступлении. Один из ее руководителей — Иванов (присяжный поверенный, по убеждениям нечто вроде октябриста), разыскал через каких-то знакомых — родственников Леппер и явился к нему для переговоров. Считая соглашение с союзниками ошибочным, эта организация полагала необходимым союз с Германией и намечала такой план действий: войти в переговоры с Германским Штабом и, достигнув с ним соответствующего соглашения, двинуть на Петроград несколько немецких корпусов.

Путем немецких штыков произвести захват Петрограда и водворить буржуазное Правительство. В дальнейшем организации рисовался военный союз с Германией и Японией против союзников. Организация была чисто буржуазная, связей с массой у нее никаких не было. Она предлагала нам поддерживать ее и проектируемое ею на будущее время Правительство, предлагала нас финансировать. Мы были против этого единения. Однако снова поставили вопрос перед ЦК. ЦК отнесся резко отрицательно к проектируемому соглашению. Но считал нужным, чтобы мы, в целях информации, поддерживали связь с организацией, стараясь выяснить, что она конкретно делает и беря от нее деньги, но конспирируя от неё, делать вид, что мы идем на соглашение с нею. Связь с организацией поддерживал Леппер, играя в ней по существу роль провокатора. Деньги мы брали, получили тысяч 40–50. Иванов два раза ездил в Ставку Начальника Штаба Северного Германского фронта и через Начальника этого Штаба вел переговоры (от имени "Русского Общества") с Начальником Германского Генерального Штаба Людендорфом. Он предлагал Лепперу послать гуда же от нас авторитетного представителя для окончательных переговоров. В это время в Петрограде начиналась большая забастовка рабочих; настроение многих рабочих по нашему учету было антибольшевистское и возбуждённое, в особенности, в Невско-Заставском и Обуховском районах. Военная Комиссия считала момент подходящим для выступления: предполагала призвать рабочих к оружию и, сделав центром нашего выступления Невско-Заставский район, двинуть туда наши боевые дружины, и наш Броневой Дивизион с захваченными броневыми машинами. Мы думали, что рабочие районы, согласно их настроению, по инициативе наших дружинников и броневиков и под их руководством, начнут захват большевистских пунктов, и что к этому выступлению присоединятся настроенные против большевиков матросы Минной Дивизии. Можно было рассчитывать, на помощь Семеновского полка. Представитель комитета Семеновского полка Корнфельд, учитывая настроение командного состава и солдат, обещал поддержку полка в случае выступления рабочих. Кроме того, мы считали, что можно будет двинуть батареи две — три находившейся под нашим влиянием бригады Карпова. Работа нашего Красно-армейского Отдела в это время была в разгаре. Усиливались наши ячейки, росли и крепли связи. Мы надеялись, что в виду этого, нам удастся удержать красноармейские части от