– А Радек? – спросил я. – Как он ко всему этому относится? Тоже хочет удрать отсюда?

– Нет, – усмехнулся Йезек. – Скорее, он просто не обращает внимания на то, что происходит. Голова твоего сына забита цифрами и больше ничем. День за днем за своим рабочим столом в университете он трудится над математическими тождествами, пялится в небо, ведет записи касательно Солнца, Луны и звезд и почти не замечает, что творится вокруг. Я даже сомневаюсь, что он знает, кто такой Гитлер.

– И все же, на мой взгляд, лучше ему с головой уйти в науку, чем присоединиться к Сопротивлению, – сказал я. – Кстати, как он воспринял мое возвращение? Что-нибудь говорил об этом?

– Он будет рад увидеться с тобой, – ответил мой брат с ноткой предостережения в голосе. – Но не забывай: прошло много лет, и он сильно изменился. К тому же он из тех, кто не проявляет своих чувств на людях, так что не жди волнующих сцен с признаниями в любви. Этот паренек иного пошиба.

Я кивнул, испытывая чувство вины вперемешку с нервозностью. Йезек и его жена по доброте своей заботились о моем сыне, пока я был в тюрьме, но мальчик решительно отказывался навещать меня там. И я опасался, что на улице он может просто пройти мимо меня, и сам я не был уверен, что узнаю его.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я. – А как Ульва?

– У нас все путем, – ответил брат. – Ружья мои заряжены, и я готов стрелять в любого, кто попробует хотя бы ногу просунуть в мою квартиру без приглашения.

– И жена не пыталась отговорить тебя от таких поступков?

– Наоборот, она-то и купила патроны. И стрелок она отменный, получше меня.

Мы сели в машину, и Йезек назвал шоферу кафе на берегу Влтавы, рядом с Йираскувым мостом. Пока мы ехали, я, глядя на городские улицы, чувствовал, что вновь возвращаюсь к жизни. Я так давно не был в Праге и теперь не мог надышаться ее воздухом. Наконец-то мои приключения и несчастья останутся позади. Все, чего мне теперь хотелось, – заново выстроить отношения с сыном и зажить спокойно. Оставалось лишь надеяться, что со стороны герра Гитлера моим намерениям ничто не угрожает.

Такси затормозило у кафе, Йезек заплатил шоферу, снова обнял меня, вручил ключ от своей квартиры и сказал, что мы увидимся позже.

– Ты даже не зайдешь внутрь? – удивился я.

– Думаю, нет, – сказал он. – По-моему, лучше вам побеседовать без меня.

Я заглянул в окно кафе. Время было обеденное, посетителей было полно, и я не обнаружил никого, в ком бы сразу опознал своего сына.

– Но… – начал я, поворачиваясь к Йезеку.

– Нет, брат, – оборвал он меня на полуслове. – Это ты должен сделать сам. Не волнуйся, Радек хороший парень. И он больше похож на тебя, чем на меня или нашего отца. Все будет хорошо.

Я глядел ему вслед, пока он бодро шагал вниз по улице. Но, прежде чем я переступил порог кафе, меня едва не сбило с ног семейство с шестью чемоданами, отчаянно пытавшееся поймать такси, но все машины проезжали мимо не останавливаясь. У женщины по щекам текли слезы.

Глубоко вдохнув, я толкнул дверь кафе. Оглядываясь, я изучал лица молодых парней, пока не разглядел в углу у окна парня, что сидел в одиночестве, склонив голову над учебниками, и я понял, что это он. Однако подошел я к нему не сразу, только смотрел на него, мне просто хотелось понаблюдать за моим сыном, временно оставаясь невидимкой. Лишь когда официантка предложила проводить меня к столику, я заставил себя двинуться с места и встать рядом с ним.

– Радек, – произнес я.

Сын поднял голову, поправил очки на носу и оторопело уставился на меня, словно напрочь позабыл о том, что я сегодня приезжаю.

– Отец, – все же спохватился он. – Мои извинения, пане. Я так углубился в… – он указал на книги и тетради, лежавшие открытыми перед ним, – во все это. Присаживайтесь за мой столик. Вы здесь желанный гость.

Я колебался, его официальный тон удивил меня. Я ожидал, что он встанет, обнимет меня либо позволит обнять себя, однако Радек остался сидеть где сидел, разве что сдвинул в сторону кое-что из своих вещей, но, освобождая мне место, он глянул на одну из страниц в книге, сделал пометку и перевернул страницу. Лишь когда официантка принесла нам кофе, он улыбнулся мне и с этого момента был весь внимание.

– Ты подрос, – сказал я, не сводя с него глаз. Он был среднего роста, стройный. Несомненно, красивый, со светлыми волосами. Скуластым лицом он немножко напоминал его мать и очень во многом – моего отца.

– Ну конечно, – ответил он. – Прошло десять лет. Было бы неестественно, если бы я остался каким был.

– Точно, – улыбнулся я, хотя Радек, кажется, и не думал шутить, ибо его лицо оставалось серьезным. – Здорово, что мы наконец увиделись, – сказал я.

– Я тоже рад, – кивнул мой сын. – Я часто вспоминал о тебе.

– Твои письма много для меня значили. В тюрьме они сохранили мне жизнь.

– Разумеется. Я считал очень важным поддерживать общение с тобой, предполагая, что однажды мы вновь увидимся, и было бы глупо пытаться восстановить на словах то, что происходило с нами в минувшие десять лет. Сейчас нам не нужно это делать благодаря переписке.

Я глядел на него, не зная, что и ответить.

– Ты работаешь? – спросил я, указывая на книги, лежавшие на столике.

– Да, – ответил он. – Математика. Думаю, ты в курсе, это моя область.

– Что в ней такого, что ты настолько увлечен этой наукой?

– Порядок, который можно найти в цифрах, – не колеблясь ответил он. – Каждая задача имеет решение, и дело математика сформулировать это решение насколько можно изящнее. Цифры тебя никогда не застанут врасплох. Они скрывают свои секреты, но хороший исследователь всегда может их расшифровать. Цифры не меняются и не разочаровывают тебя. Они всегда с тобой.

– Я никогда не преуспевал в математике, – сказал я, игнорируя последнее замечание. – Но всегда был склонен к творчеству.

– Я помню, – вставил он.

– Возможно, я смогу вскоре вернуться к моему ремеслу.

– Теперь, когда ты на свободе, хочешь сказать?

– Теперь, когда я на свободе, – подтвердил я.

Радек улыбнулся и глотнул кофе.

– И ты думаешь, что останешься здесь свободным человеком? – спросил он. – Наивно с твоей стороны, тебе не кажется?

– Но почему нет? – Настал мой черед задавать вопросы. – Прага – мой родной город. Если я здесь не смогу быть свободным, то куда мне еще податься?

– Они на подходе, – сказал он. – Немцы то