— Обязаны были. На случай непредвиденных обстоятельств. Написано вполне разборчиво. Видимо, зрение у него только начало погасать.

— Что там?

— Могу дословно.

— Давай.

— «Хорошо, что нашел. Знал, на тебя надежда. Скоро погасну, а ты думай. Здесь жизни никому не будет. Всем, никогда. Все отравили. Забирай мать, Поленьку и уезжай подальше. Куда сможешь. Потому что…» Дальше совершенно неразборчиво. Зрение отказало. Хорошо, что спрятать успел. Ощупью. Плохо спрятал. Егор сразу нашел. И они бы нашли, знали, где искать. Только пользы им от этого, как понимаешь, никакой. Пальцем он ни на кого не показал, доказательств никаких. Могут спать спокойно.

— Да нет, спокойно они спать больше не будут. Не дам.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Слышишь, Егор Иннокентьевич? — обойдя большой камень, спросил Ермаков. — Опять наша с тобой стратегия перевернуться собирается.

— Здорово, Василий, — появившись неизвестно откуда, протянул, здороваясь, руку Егор Рудых. — А мы тебя заждались. Рассказывай, чего надумал. По какому поводу делегация в расширенном составе прилетела? Ты им, что ли, шороху навел?

— Сначала они мне, потом я им. С полной уверенностью за золотишком здешним прилетели. Заодно и меня прихватили, чтобы под ногами не мешался. Пришлось свои меры принимать.

— Рассказывай.

— Расскажу. Потом. Сначала настроение им спорчу.

— Каким образом?

— Для начала сообщу, что золото, за которым они все кагалом намылились, уже поболе полувека совсем в другом месте находится. В абсолютной для них недоступности.

— Сведения достоверные? — спросил Ермаков.

— Без вариантов. Убедился собственными глазами.

— Любопытно. Выходит, им опять все обломилось.

— Считаешь, поверят тебе?

— Их дело, могут верить, могут не верить. Лично я предъявлю им свои доказательства. С вашей помощью, конечно. Одному трудновато будет.

— Рассказывай, — снова попросил Ермаков.

— Расскажу. Передохну только маленько. Двое суток на ногах. Километров сто отмахал, если напрямую. Боялся, вам ждать надоест.

— Лады, устраивайся.

— Егор сегодня такого глухаря оприходовал, пальчики оближешь. А тут эти не вовремя нарисовались, пришлось сворачиваться в срочном порядке. Даже к пробе не приступили. Сейчас мы его и приговорим. И приговорим, и поговорим, и новую стратегию обрисуем. Расскажешь, что задумал.

С восходом солнца они рассредоточились и каждый со своей стороны скрытно подошли к зимовью. Василий снова оказался под той же самой елью, с которой начал свое наблюдение. Место было уж очень удобное, хорошо просматривалась дверь зимовья. А в зимовье, если встанет кто-то один, поднимутся и остальные. Значит, и те, кто в засаде, подтянутся на утреннюю разнарядку. Самое подходящее время для совместной беседы. В вертолете, честно говоря, в состоянии обалдения, в котором он тогда еще находился, не вполне разобрался, сколько там пассажиров и кто из них представляет реальную угрозу. Ермаков, конечно, постарался просветить результатами своего наблюдения, но тоже не вполне подробно, издалека. А надо бы поближе. Вот сейчас этим и займемся.

Внезапно он услышал не вполне осторожные шаги. Хрустнула ветка под ногой, а скоро и простуженное дыхание идущего стало слышно. Один из проценковских боевиков прошел совсем рядом. Судя по всему, возвращался из неудачной ночной засады.

«Уже хорошо, одним будет меньше», — решил он и негромко окликнул:

— Как спалось, как караулилось?

Надо отдать должное, бандюган среагировал почти качественно, но поскольку автомат ввиду близости зимовья был у него за спиной, драгоценные секунды были потеряны, и скоро, хорошо упакованный и звукоизолированный, он оказался на том самом месте, на котором Василий вчера не сразу разглядел Ермакова. Правда, тогда и солнышко уже зашло, но место было вполне малоприметное. Затем Василий вышел на основательно заросшую, но хорошо знакомую тропинку и, не скрываясь, направился к зимовью. Пока шел, справа от зимовья услышал договоренный свист. Понял, что еще одним засадником со стороны Ермакова поменело. Шабалин, босс, которого он до сих пор так и не знал, как величать, командир вертолета и бортмеханик — эти, насчет боестолкновения не в счет. Да и Артист, если до серьезного случится, наверняка струсит. Одного из охранников Маша, кажется, слегка подранила, но его не учитывать не стоило, со злости может возникнуть. Еще один где-то подтягивается, но дядя Егор его наверняка уговорит не принимать участия в переговорах. «Что и требовалось доказать», — сказал он себе и, подойдя к зимовью, рывком рванул на себя резко скрипнувшую дверь, и тут же, по привычке, прислонился к стене справа от входа — не стоило светиться раньше срока.

— Встаем, — отозвался из полутьмы зимовья не знакомый ему голос. — Как успехи? Стреножили?

— Как и планировалось, — отозвался Василий. — А теперь, граждане, вопреки законам таежного гостеприимства, попрошу освободить незаконно оккупированную зимовьюшку. Выбирайтесь на свежий воздух, становитесь в строй и внимательно выслушайте мое предложение. Летунам предлагается вернуться на место посадки и готовить машину к вылету. Что делать остальным, будем посмотреть. Целиком и полностью зависит от понимания обстановки и последующего поведения. Так что, граждане, на выход. На выход!

Первым вышел Шабалин. Щурясь от яркого солнечного света, он внимательно оглядел окрестности, убедился, что Василий находится перед ним в единственном числе, сплюнул себе под ноги и, стараясь говорить как можно громче, чтобы хорошо расслышали находящиеся в зимовье, позвал: — Выходите, выходите. Герой России тут в единственном числе. Действует по наглянке, как и все такие герои. У тебя, Васька, видать, десять жизней в запасе. Два раза повезло, думаешь, и дальше так-то будет? Даже автомат наизготовку не взял. Не собираешься, что ль, стрелять?

— Не собираюсь. Незачем.

— И правильно делаешь. Глупо и полностью бесполезно.

— Глупо, что не собираюсь?

— Глупо, что вообще тут объявился. Мы еще вчера все в окрестностях досконально обшарили. Как и следовало ожидать — ноль целых ноль десятых. Помощь твоя по этому поводу теперь не требуется. Предлагаем спокойно удалиться на все четыре стороны. Обещаем не мешать, вслед не стрелять, глупых вопросов не задавать. Обломилось и обломилось. А по мелочам дома разберемся. Надеюсь, в самом скором времени.

Из зимовья по одному стали выходить незваные гости.

— Мне обломилось, или вам обломилось? — насмешливо поинтересовался Василий.

— Тебе, Василий Михайлович, тебе. Везуха, она ведь не каждый раз. Как говорится, пора и честь знать.