и стала перебирать все диалоги с Римом и его родственниками. Но не смогла вспомнить ничего подобного.

Он долго смотрел на меня своими теплыми шоколадными, как у большинства южан, глазами. То ли размышлял, в самом деле ли я не знаю подобного нюанса или нет. А это была правда. То ли подбирал слова.

— Что ж, тебе повезло.

— Вероятно. Скажи-ка лучше вот что. Как ты попал на маскарад? Я слышала, что бал в Эрастионе только для важных господ.

— А-а. — плутовская улыбка была мне ответом.

Я закатила глаза. Ох уж эти игры мне.

— Раскрой уже карты, Джейк. Мы никогда, вероятно, больше не увидимся.

— Неужели господин Рассел не попытался уговорить тебя остаться?

— Что? — нахмурилась я, а Джейк осекся.

— Он же коллекционер ценных кадров.

— А ты какое к этому имеешь отношение? — я нахмурилась, ожидая ответа.

— Не в моих правилах говорить об этом. — оскалился он, — Даже такой очаровательной россарийке как ты.

Я закатила глаза и поняла, какой тип человека передо мной. К слову, он неплохо вел в вальсе.

— Хорошо. Буду должна тебе «болванку» с силой.

Его глаза тут же заинтересовано блеснули.

— Это другой разговор. Десять УМЕ?

— Три.

— Ладно, пять. — начал торговаться он, раскрутив меня и притянув.

— Три. — твердо произнесла я. Вот еще. Разбазаривать так силу, которой в нашем мире и так становится меньше.

Он замялся, словно это была та тема, которую не хотел со мной обсуждать и думал, стоит ли приз языка. Впрочем, он действительно мог просто раствориться и не продолжать эту беседу.

— Рим Рассел один из моих клиентов. — наконец-то произнес он, — И я не имею привычку обсуждать их личную жизнь и тем более рацион. Если ты понимаешь, о чем я.

— Погоди, погоди. Клиентов?

— Тот самородок, что ты зарядила. Он один из моих покупателей.

Самородок. Джейк привел меня на рынок. И случайно ли Эйтри оказался на торгах? А та же замена? Я задохнулась от сложенных фактов. Видимо, что-то отразилось на моем лице, так как мужчина быстро заговорил:

— Ты не подумай. Все случившееся чистая случайность. Но он бы не выкупил тебя, не скажи я ему о твоем потенциале.

— Торгаш! — фыркнула я.

— Какой есть. Ты ведь тоже не дурно устроилась, судя по платью и цацкам.

— Это маскарад. — улыбнулась я. — И не твое дело. — оборвала его. Оправдываться было бы глупо.

— Пускай. Но не забывай, кто они. — он многозначительно подвигал бровями, намекая на кровожадную природу семьи Рассел. Когда музыка закончилась и в силу вступила новая, а мой работодатель направился в мою сторону, то Джейк быстро растворился в толпе, закончив изящным па.

— Что за господин? — смотрел он в спину удаляющемуся мужчине.

— Какой-то делец. — пожала я плечами. Говорить, что это Джейк было бы не разумно. Впрочем, даже если бы и призналась. Толку?

— Не докучал? — Рим деликатно положил руку мне на талию и оттеснил в сторону декораций–диких джунглей. Это было интересно, учитывая, что таким образом художники создавали островки приватности. Ведь неизбежная толкотня локтями была не самым любимым моим занятием на таких приемах. Не то, чтобы ты совсем скрылся из виду, но обособить обстановку вполне. Да и закуток оказался, точно вырванный кусок оранжереи. Вокруг меня цвели и пахли дикие орхидеи на разных ярусах. Я покрутила головой, рассматривая диковинку и ответила, пожав плечами:

— Рассказывал о вампирах.

— Неужели? — улыбнулся Рассел, обнажая клыки.

— Сказал, между прочим, что, чтобы вкусить крови молодых дев, высшим нужно спрашивать разрешение. Это правда?

Гамма чувств сменилась на лице Рассела и затем он ответил:

— Это действительно так. Тебя это волнует? — тут же спросил он.

— А тебя? — зачем-то перевела я стрелки.

— Меня волнует, что обо мне думаешь ты. — он провел рукой сбрасывая, упавший лепесток орхидеи с моего плеча. Время замедлилось. Невесомое касание оголенной кожи запустило волну мурашек. Неведомой силы притяжение поднялось бушующей волной изнутри меня. Я подалась вперед навстречу к таким тёплым светлым глазам, забыв про вопрос, забыв про ответ.

Мужчина склонился ниже, чуть поддел подбородок, и я точно мотылек, летевший на пламя, поддалась этому желанию света и тепла. Чувственные губы встретились с моими, чуть приоткрывая завесу наслаждения, горячее дыхание опалило рот. Рука легла на затылок, прижимая, углубляя. Не знаю, сколько прошло времени и сколько глаз увидели столь вопиющий в светском обществе поступок. Впрочем, мне было все равно.

Кажется, я услышала свой стон и Рим отстранился, возвращая крошечное место разуму и мысли, что мы не одни и это его вечер, где он принимает гостей, а мы посреди залы. Пусть и укрылись ненадолго в импровизированных «кустах». Теперь я понимала, для чего художники придумали такое зигзагообразное построение зеленых декораций вдоль окон.

Я отстранилась. Голова кружилась. Легкое чувство пустоты и разочарования от отсутствия продолжения оставили след. Однако вопреки моим мыслям тело качнулось вперед, болезненно желая продолжения. Стоп! Остановись, Эверис! Кажется, Рим заметил мое желание и улыбнулся, легко касаясь пальцами щеки. Действие снова зупустила волну мурашек.

От осознания случившегося я открыла рот и попыталась что-то связно сказать в свое оправдание:

— Я…

— Ты ведь ответила. — начал он со мной в унисон, но в отличии от меня у него были слова.

— Ответила. — облизала я горящие губы, чувствуя сладковатый привкус вина на них. Захотелось еще. Губ. Не вина.

— И тебе понравилось. — это было практически утверждение, не вопрос.

— Да.

— Если так, то зачем отказывать себе в этом? — светлые глаза смеялись, но как-то по-доброму, не понимая логике одной запутавшейся россарийки.

— Разве все так просто? — спросила я, чувствуя дрожь от близости и силы, что укрощала мои сомнения.

— Да. Не хочу ждать конца вечера, скажи, ты останешься?

— С тобой?

— Со мной.

— Хорошо. — выдохнула я.

Вот так просто. Я решила свою судьбу. Глаза мужчины напротив засияли весенним небом, а губы запечатлели мои, чтобы похоже вымести все сомнения окончательно. И стыдно признать, но это сработало. Казалось, он специально дразнил, чтобы еще больше распалить меня, убедить, укротить.

Вечер прошел в каком-то лихорадочном ожидании ночи. Мы не отходили друг от друга, играя в касания, а когда удавалось остаться в очередном закутке,