– Торой. Чем же еще? – удивился он.

– А я думала, там есть не менее увлекательный предмет по имени Мими Абрамович.

Янки молча бросил огрызок в таз, расплескав воду.

– Ах, ду пишер! – закричала Элла, тряся головой и моргая.

– Киш ин тухэс арайн[30], Эл! – засмеялся Янки.

– Янки! – послышался другой женский голос; из кухни вышла миссис Московиц с большой деревянной ложкой. – Я все слышала. Ты что же, слопал яблоко и с таким ртом собираешься читать Тору? Да еще в доме раввина? И с таким ртом ты будешь целовать свою мать?

– И Мими Абрамович тоже, – язвительно усмехнулась Элла.

Миссис Московиц остановилась как вкопанная и прижала руку к груди.

– Дочку раввина? Янки, это правда?

– Нет, мама! – пробормотал густо покрасневший Янки. – И не кричи на весь свет. А ты у меня дождешься, – сердито бросил он сестре, после чего удалился через ворота.

Миссис Московиц смотрела ему вслед и улыбалась.

– Вы только представьте! Породниться с Абрамовичами… Алэвай![31] Эта жуткая Альма Розенштейн трезвонит на каждом углу, что раввин выбрал ее сына в женихи своей Мириам. Она ж теперь будет писать кипятком!

Миссис Московиц пошла в ресторан, размахивая ложкой, словно дирижерской палочкой, и начисто забыв про нечистый рот сына, но в дверях неожиданно остановилась и закричала:

– Арон! Мириам! Соломон! Долго мне еще дожидаться ощипанных кур? До конца года управитесь?

– Да, мама! – отозвался Арон из угла, где они с братом и сестрой ощипывали кур.

– Если бы Флоренс Найтингейл видела это, – покачала головой Элла.

– Не менее двух тысяч трехсот кубических футов пространства на каждую пациентку.

– Полы и стены, покрытые белой плиткой.

– Постоянная обеспеченность горячей водой.

– Нам все-таки нужно что-то придумать с курами.

– И с котом.

Индия и Элла замолчали, глядя на залатанный навес и ветхий сарай. То и другое категорически не соответствовало требованиям медицинских наставлений. Однако пространство под навесом было плотно заполнено пациентами. И все – из бедных слоев. Матери с детьми. Беременные женщины. Старики. Все молча и терпеливо ждали. Никаких жалоб. Эти люди были готовы ждать весь сегодняшний день и даже завтрашний, чтобы доктор осмотрела воспаленные миндалины у пятилетнего ребенка или нашла причину кашля у младенца.

– Насколько помню, доктор Джонс, вы спрашивали о признаках сыпи. Покраснение кожи с наличием трещин и кровоточивости.

– Благодарю вас, сестра Московиц.

– Я готова ассистировать. Только заменю воду в тазу, – сказала Элла и пошла на кухню, но через несколько шагов обернулась. – Инди!

– Что?

– Ты по-прежнему рада, что перебралась в этот сумасшедший дом?

Индия улыбнулась и обвела глазами двор. Пози все так же самозабвенно долизывала остатки меда из банки. В другом углу, окруженные клубящимся облаком птичьих перьев, сидели Мириам, Арон и Соломон. Приемной служил участок двора. Навес с заплатками, протянутый мистером Московицем и Янки от сарая до отхожего места. Вместо стульев и диванов – ящики из-под чая и фруктов для женщин с детьми. Взрослые пациенты сидели прямо на земле. И наконец, сарай, превращенный в кабинет. Восемь футов в длину, шесть в ширину. Усилиями ее и Эллы стены и пол сверкали. Рядом на веревке сушилось нижнее белье. А потом Индия засмеялась. По-настоящему. От смеха ее щеки раскраснелись, а в уголках глаз появились морщинки.

– Элла, я не просто рада. Я счастлива. Честное слово!

У нее появился свой кабинет. Невзирая на потерю денег, вопреки всему, что обрушилось на нее за последнее время, Индия принимала пациентов. Здесь она лечила так, как ей всегда хотелось: честно и с вниманием к людям.

В сарае ее ждала девочка, страдающая экземой. Идя туда, Индия задумалась о крутых переменах в своей жизни. Еще две недели назад она жила на чистенькой, благопристойной Бедфорд-сквер, работала у известного врача Эдвина Гиффорда и была помолвлена с восходящей звездой либеральной партии. Сейчас, без гроша в кармане, она жила над рестораном семьи Московиц и принимала пациентов на их дворе. Прежняя ее жизнь разбилась вдребезги, но Индия никогда не была так счастлива.

Если вспомнить, дальнейшее произошло само собой. Разрыв с Фредди больно ударил по Индии. Ей было невыносимо оставаться наедине со своими мыслями. После бессонной ночи она пешком отправилась на Брик-лейн. Едва увидев ее, Элла сразу поняла: с Индией случилась беда. Найдя свободный стол в углу, Элла усадила подругу и потребовала рассказать все по порядку.

Что Индия и сделала. Сначала она рассказала о завещании Уиша и исчезновении денег на больницу. Потом об авантюре Фредди, который с помощью Элис Литтл добился ее увольнения. Индия думала, что они с Эллой спокойно поговорят, но в семье Московиц говорить с глазу на глаз было невозможно. Заметив ее, малышка Пози тут же влезла к ней на колени. Потом пришла Мириам с гребнем и щеткой и стала канючить, чтобы Элла расчесала и заплела ей волосы. Следом явился Янки с просьбой завязать ему галстук. И наконец, миссис Московиц, почувствовав, что Индия зашла не просто поболтать, присоединилась к разговору, не забыв принести чайник. А где миссис Московиц, там и все семейство. Индия не успела глазом моргнуть, как рядом уже сидели мистер Московиц, Арон, Соломон и друг Соломона Рейбен, живший по соседству.

Индия говорила сбивчиво, каждую минуту ожидая упреков вроде «Слезы тебя уродуют» или «Показывать эмоции – это для актрисок и комнатных собачек». Так ей всегда говорила мать. Но отец и мать семейства, а также их старшие дети слушали ее с сочувствием, возмущаясь наглостью Фредди и бездушием Гиффорда. Пози ее просто целовала. Мириам обнимала, а Сол протянул свой не блещущий чистотой платок. Затем начались разговоры, быстро переросшие в споры. Семейство Московиц пыталось выбрать для нее оптимальную стратегию действий.

– Индии нужно забрать подаренные драгоценности. Ей же их подарили, – заявил Янки.

– Ни в коем случае! Дрянных чувств на них налипло – что грязи, – возразила Элла.

– Чувства-шмувства! Эти побрякушки можно продать, – сказала миссис Московиц.

– Индии незачем продавать его дрэк[32]. Она способна сама заработать. Врач как-никак.

– Заработать? Где? Индия осталась без работы. И ты, сестричка, тоже! – не унимался Янки.

– Неправда! Мы начали искать работу!

Индия пыталась вставить хоть слово, но безуспешно. Вскоре она обнаружила, что ей остается лишь сидеть и молча пить чай. Она не понимала, почему ей не дают говорить. Казалось, свою дальнейшую судьбу она отдала в руки других и теперь не имеет права голоса.