ощутилось как нигде ярче. Всё остальное было несущественное, только рабочая единица, способная производить эти простые движения.

Я благополучно прошёл ускоренный курс обучения и сдал испытание. Началась неистовая беготня и возня. С каждым днём рука набивалась, и мой процент выполнения плана неуклонно рос. Чем больше успел за смену, тем больше награда. Но даже если и получалось выполнить предельный уровень выработки за смену, всё равно выходило просто ничтожный мизер, ибо мы жили даром, нас возили-отвозили бесплатно и обед на халяву, а ещё фирме с моей туши накрапывало, кто меня подрядил. Понятно было, что при всех этих расходах нам оставались крохи, но лучше чем ничего.

Первые дни было весело, необычно и тяжеловато. Главным ништяком было, что не нужно было ни с кем точить лясы и не было как такового начальства, кроме бригадира, такого же, как мы, но с плачевным опытом и фиксированной платой за смену. Он разрывался на части между такой толпой и носился, успевал помочь всем, а склад был огромен, с шестью этажами, кто где.

Пролетело две недели интенсивного, изнуряющего труда и двенадцатичасовых бегалок, от которых я в мгновение ока вернулся в иссохшее состояние, как в Израиле. Так, я начал пожирать товар. На первых порах я делал это в туалетах, которые я обследовал вдоль и поперёк, вставал на бачок, разбирал потолок. Самым уместным в данной сложившейся ситуации было поедание протеиновых батончиков. С каждым днём суточная норма росла. Масса тела от них ни грамма не прибавлялась, но всё равно было приятно. Ещё спустя время я стал жрать не отходя от стеллажей: фундук, бразильский, грецкий орех, миндаль, королевские финики. На первых порах я осторожничал и закидывался по несколько орешков так, чтобы при пережёвывании челюсть оставалась совершенно неподвижной, шевелились только зубы. Если замечен жующим, тебя выкидывают без всяких разбирательств. Я начал засыпать себе в рот орехи прямо из пачки и жевать с полным ртом. Я думал или знал, что рано или поздно же меня поймают. Батончики я засовывал в рукав кофты, благо на запястьях были стягивающие резинки, не позволяющие добру выпасть. Фантики я засовывал в обувь, выходил из туалета и выкидывал их где-нибудь подальше за товар на стеллажах. Наворачивал элитные плитки чёрного шоколада со ста процентами какао. Я правильно употреблял только полезные продукты, не прикасался ко всяким рафаелкам, конфеткам и всему, что содержит ядовитый рафий. Даже если бы и жрал чистый сахар ложками при таких жёстких активных нагрузках всё всё равно сжигалось под метёлку.

Прошёл ошалелый месяц без единого выходного. Стало невесело, обыденно и очень легко. Человек, тем более таких кровей, как я был такой тварью, что привыкал даже к такому. Как только я не изощрялся в пожирании товара. Перешёл на огромные, дорогостоящие протеиновые батончики. Они лежали под камерами, но я переносил их в глухой отсек с игрушками и складировал там, время от времени забегал в своё убежище, откусывал добрый шматок и смывался. Мало-помаленьку сожрал большую пачку сушёного кокоса. Добыл вяленую оленину, рискнул и проглотил не отходя особо далеко.

Ночевал в гостевом доме, забитым под завязку таким же сбродом вахтовиков. Посчастливилось, что все соседи по кроватям ишачили в ночную смену. Утром был овёс на воде с варёным яйцом, в обед, что дадут в столовке, а на ужин гречка на воде с рыбной консервой и с хлебцами. Потому что не было ничего круче гречки. Только через гречу можно было стать сверхчеловеком, тем более после отмены сахарных вкуснях стало всё равно, что заглатывать, а гречка из всего списка обладала самыми выдающимися параметрами, что в области витаминов, что в минералах. Зачем надо было варить что-то, тратить время на это, зачем надо было в магазине выбирать что-то другое якобы для разнообразия, размышлять над этим, планировать что поесть завтра, а что послезавтра. Когда вместо всей этой пищевой суматохи можно было посидеть или полежать, ну или просто ничего не делать. В качестве фрукта радовал только банан, как самый протеиновый и никогда не вызывающий никакого неудобства или раздражения. Орехи были слишком дорогие. Пил только чистую воду.

На складах, где я рвал жопу ради плана, не ради денег, а чтоб меня не трогал бригадир. Он восхищался мной, когда я ему в открытую говорил, что я так старался, только чтобы с ним не встречаться и не разговаривать лишний раз. С начальством я контактировал лишь на перекличке в автобусе, в остальном я всё делал идеально и даже никогда не ходил на перекуры. Я не видел абсолютно никакого смысла в двух переывах на пятнадцать минут. Кто-то даже влепил мне погоняло терминатор. Пересушенный из-за кондиционеров воздух разрушил слизистую носа. Я постоянно сморкался кровью. Я шёл с третьим по счёту за смену протеиновым батончиком в рукаве в сторону туалета. Издали было заметно, что рядом со входом в толкан дежурил охранник. Разумный человек повернул бы обратно, но не я. Он пристально смотрел, как я уравновешенно направлялся к перекусочной. Ничего страшного не произошло: я сел срать ногами на унитаз и в это же самое время в спешке жевал краденное у компании.

Ближе к мрачному вечеру меня отправили на самую тяжёлую зону с многолитровыми баклажками воды. Заказ мог быть на двадцать, тридцать и больше штук. Но за это давали хоть куда процент к дневному плану. До этого я сожрал и кучу орехов и штук пять батончиков в разных нужниках. В игрушечной чисто для вида строительной каске я заваливал рохлю тяжеленными пластиковыми тарами с водой, пропущенной через осмос. Недоумки покупали это, хотя могли поставить эту систему очистки у себя дома, как сделал я. Во время работы было явно что-то не так. Стало тяжело глотать, обычно я вообще не ощущал стук сердца. Спустя четыре недели они всё-таки вычислили меня… В нескольких шагах от меня стояли два охранника. Они наблюдали за каждым моим движением, но не могли подойти: без средств индивидуальной защиты было запрещено заходить в зону высоченных стеллажей, забитых убойными тарами. Мне осталось погрузить всего три единицы. Я делал это чрезвычайно медленно. Как же было обидно, сорок дней без выходных, но сколько ниточке не виться… Я столько сожрал товара, но всё равно не был ни в чём виноват. Всё что мною совершалось полностью осознавалось, всё было правильным, всё было верным и неслучайным. Я просто играл без сохранений вот и всё. Уровень — Бог. Воистину, лучше было бы и не рождаться вовсе.

Я неторопливо