изощренные мошенники и воры (чем выше рангом вор, тем он безнаказаннее; впрочем, это уже понятно и в настоящей России), есть бомжи, нищие и другие представители человеческой помойки. Есть супербогатые – этих поменьше. Существует тоненькая интеллигентская прослойка, а в основном – средний американец с теми же наклонностями и потребностями, что и у нас грешных, и у всех людей на земле.

Что отличает американцев, так это трудоголизм, их довольно незатейливый юмор: ах, как неподражаема смешна голая задница, еще смешнее – толстая жопа или пукательная подушечка под гостем! Отсутствие русского авось и широты русского характера: Гуляй, душа! деньги другу без расписки! Угощаю всех! помощь просто так, без желания получить что-то взамен и т.д. Да что там говорить о загадочности русской души… Навязло в зубах! Ерунда все это, нет никакой «загадочной русской души», есть желание казаться особыми, а на самом деле и у нас много пофигистов, лентяев и пьяниц. А наши сказки? Герои стараются все получить на халяву у золотой рыбки, щуки, Конька-Горбунка, троих из ларца, Сивки-Бурки или, наконец, тупо украсть. Царь не посадил молодильные яблоки, не вырастил их, а послал своих сыновей стырить их у того, кто уже вырастил. Или Емеля, к примеру! Вот уж жених! Герой, удалец-молодец! Этот вообще охамел: не просто решил сдуру, за просто так, царевну в жёны получить, но даже от лени поехал за невестой, лежа на печи. Вот царевна в мужья получила бы такой подарочек – лежебоку и неумеху! Только его и ждала всю жизнь! Кстати, но я, честное слово, гораздо раньше, чем Михаил Николаевич Задорнов, пусть он меня простит, отметила странные «положительно невоспитывающие» сюжеты русских детских сказок, потому что в училище и институте специально изучала такой предмет, как детская литература. А там уж множество подобных примеров желанйя жить за счет другого, ничего не делать и деньги получать.

Теперь уже несколько изменились отношения между людьми и у нас. Лучше эти изменения или нет…? Нет, я лукавлю. Мне не по душе такие изменения – лично мне никогда не нравились дружба и знакомства по расчету, по тому, нужен человек или нет, лицемерная помощь советом, а не делом и вообще прагматизм и меркантильность в отношениях. Мало того, я стала замечать, что и сама уже стала эгоистичнее. Кстати, может быть это и не так уж плохо? Почему в понятие «эгоизм» вписывается такая негативная окраска? Если я хочу, например, в отличие от другого человека есть, пить, читать, спать или работать (хорошо, что уже не надо работать!) и делаю это, то значит ли, что я – эгоист, люблю себя, т.к. позволяю себе то, что желаю, тем более, что в своих желаниях я достаточна скромна? Ничего подобного – это никакой не эгоизм, а естественное чувство оградить свою личность от давления со стороны других личностей. Это как раз та свобода, которая естественная необходимость – не делай того, чего не хочешь, чтобы сделали бы тебе. Фу! Выбралась! Нет, правда, вот если бы я, захотев есть, слопала бы что-нибудь вкусненькое или необходимое, приготовленное для семьи, или, захотев читать-спать, пропустила время приема лекарства больному ребенку – вот это был бы тот самый махровый эгоизм, что бичуется испокон веков. Да, в принципе, человек всегда был, есть и будет хоть капельку, но любить себя самого больше, чем другого, т.е. будет эгоистом. Ну да Бог с ним, с эгоизмом, и моими неумелыми попыткам оправдать свой собственный!

Вернемся к впечатлениям о Нью-Йорке… Как видите, для цепкого, внимательного и критичного взгляда русских путешественников 5-6 дней хватило, чтобы осмотреть город и даже составить свое сугубо эксклюзивное мнение о нем, городской структуре, людях, отношениях между ними, городских достопримечательностях. Как говорят мои дети: «Чего-чего, а скромности у тебя хватает!» Да, и времени тоже. Мнение действительно личное, субъективное. А какое еще я могу передать? Естественно, личное и субъективное… Ладно. Проехали.

Наступил день отъезда. На таможне произошел мелкий, но достаточно забавный инцидент. Перед вылетом в Нью-Йоркском аэропорту вдруг всех пассажиров стали тщательно досматривать, видимо, на предмет оружия или еще чего. У необыкновенно предусмотрительных американцев тоже случаются авралы, приступы рвения и горения на работе. Проверили чемоданы, тогда-то наш глава семьи был всего-навсего торгпредским чиновником, через VIP-коридор еще не проходил. Ладушки, все в порядке, пошли дальше. На «райских воротах» стоят два копа, стопроцентные американские полицейские под два метра, очень симпатичные мужички, улыбка на 34 зуба. Профессионально-предупредительно, молниеносно так, чуть ли не в четыре руки, ощупали нашего мужчину-сопровождающего, т.е. Виктора Ивановича: спина-грудь-бока-между ног. Потом плыву я в предвкушении подобной же процедуры, проделанной такими крутыми мужиками. Иду не спеша, модельной поступью, с улыбкой голливудской дивы, расстегиваю пиджак своего наимоднейшего брючного костюма. Вот так! Медленно, с многообещающей улыбкой – будто сейчас будет стриптиз. Захотелось поприкалываться, уж больно вокруг все чинно-строго-благородно! Да, пожалуйста, обыскивайте-ощупывайте, чего там! Мы – вполне законопослушные граждане! Копы же, ослепительно сверкая зубами, вдруг произносят: «Пли-и-и-из, мадам!», – и предлагают мне пройти без досмотра «спина-грудь-бока-между ног». Полное доверие и полный облом. Пройдя вперед, я разочарованно застегнулась, а потом обернулась, посмотрела на них – и мы все трое расхохотались. Виктор все нервно меня упрекал: «Чего смешного нашла – не понимаю. Никакого уважения к советским людям!». Просто он шел впереди и не увидел мои штучки, заигрывания с американской полицией. А если бы заметил, то мне тоже бы мало не показалось. Да при чём здесь уважение или неуважение? Проявились обыкновенные человеческие эмоции. И мне в первый раз эти американцы-полицейские показались удивительно похожими на обыкновенных русских мужиков с их вполне понятными желаниями и заморочками.

ПАРИЖ, в котором мы пробыли пять дней показался мне удивительно знакомым… Вот Нотр-Дам с его химерами и знаменитая площадь перед ним, где танцевала героиня «Собора Парижской Богоматери» Эсмеральда со своей козочкой и наблюдавший за ней влюбленный горбун, вот – Лувр, вот – Эйфелева башня, Сена, проходим мимо Сорбонны, это знаменитый Латинский квартал, вот уж недалеко и Люксембургский сад; Площадь Инвалидов, лестницы и фуникулер на Монмартр, поездка на такси по знаменитому и прекрасному проспекту Елисейские Поля с его могучими столетними деревьями в несколько рядов, сад Тюильри – и вообще «Ах, Версаль! Ах, мадам Рекамье на бамбуковой скамье!».

Все названия звучат нежной и знакомой музыкой. Мы столько читали об этой столице мира, как называют Париж, столько видели кинофильмов, открыток, альбомов, плакатов, так и неудивительно, что появилось чувство узнаваемости. Нет, это не было тяжелое неприятное дежа-вю,