Выставка «Социалистическая промышленность» должна была продемонстрировать экономические и социальные достижения Советского государства. Для ее проведения художникам было предложено представить свои работы по темам, список и описание которых были размещены в руководстве, состоявшем из 80 страниц. Каждой теме посвящался отдельный зал, один – для потребительских товаров, другой – для металлов, третий – для продуктов питания и т. д. Все советские художники должны были представить свои предложения к январю 1936 года. В итоге к этому сроку для демонстрации на выставке было принято несколько тысяч экспонатов и картин. Но вскоре планы натолкнулись на трудности. Строительство нового экспозиционного центра не могло быть завершено в срок, и выставка переместилась в постоянный выставочный зал, посвященный строительству. Художники, отобранные для участия в выставке, испытывали недостаток полотен для выполнения работ, для многих из них не хватало места в студиях. В итоге для них освободили помещения в школах и общественных зданиях. Ленинградская фабрика, которой было поручено обеспечить красками участников выставки, произвела продукцию столь низкого качества, что белила никак не высыхали, а после шести месяцев цветные краски начали чернеть4. Героическими усилиями выставка наконец-то была готова для открытия в ноябре, однако двери ее остались закрытыми для публики. Слишком много картин изображали портреты «врагов народа», которых разоблачили и подвергли чистке за то время, пока готовилась выставка. Художники были вынуждены срочно замазывать ставшие неугодными лица; портреты большой группы лиц из народного комиссариата Орджоникидзе необходимо было полностью обновить.

Замена лиц на портретах удовлетворила цензоров в достаточной мере, чтобы выставку можно было открыть на шестнадцать месяцев позже, 18 марта 1939 года. Посетителей снабжали маленьким путеводителем по выставке, составленным Всесоюзным партийным художественным комитетом, надзорным органом, основанным по приказу Сталина за три года до этого. Официальные гиды водили их по 17 тематическим залам выставки от зала «Старое и Новое», где противопоставлялись царский и советский периоды, и далее через зал «СССР стал железным», заполненный примечательными картинами металлургических заводов, до последнего зала, обыгрывающего известное сталинское выражение «Жить стало лучше, жить стало веселей», с изображением магазинов, ломящихся от всяческих лакомств, которые, как подразумевалось, можно было запросто купить, и крестьян, занятых уборкой урожая. Зрелище продуктового изобилия на миг озарило в глазах менее счастливых посетителей картину социалистического будущего5. На выставке были показаны два портрета Сталина в обществе его народа: картина Василия Ефанова «Незабываемая встреча» и картина Григория Шегаля «Руководитель, Учитель, Друг»; здесь также присутствовали портреты менее значимых политических фигур, с менее впечатляющими названиями, среди них картина Федора Модорова, изображающая обожаемого им «Товарища Микояна на Астраханском рыбном заводе». На выставке было представлено в общей сложности 2000 исчерпывающих по глубине замысла картин и скульптур, выполненных 700 зарегистрированными советскими авторами6.

Открытие выставки германского искусства состоялось точно в срок, 18 июля 1937 года, в присутствии Гитлера и группы партийных лидеров и экспертов по искусству. Этническим немецким художникам было предложено подавать законченные работы в жюри, возглавляемое Адольфом Зиглером, президентом Академии изобразительных искусств, художником, пользовавшимся благоволением властей. В результате было получено более 15 000 произведений искусства, из которых было отобрано 900 картин и скульптур, представленных затем Гитлеру для принятия окончательного решения. Некоторые картины вызвали гнев Гитлера, так как они были настолько модернистскими, что ему было не понятно, какой стороной вверх их вешать. Некоторые произведения искусства, которых первоначально были отвергнуты, как слишком пресные или сентиментальные, были спасены диктатором, а другие подверглись чистке. В знак протеста помощник Зиглера немедленно подал в отставку. В конце концов, 884 картины, сгруппированные по темам, были выставлены на обозрение7. Две пятых всех картин представляли собой пейзажи, две пятых – портреты, и лишь один свой портрет Гитлер позволил демонстрировать на выставке. Он сам выкупил 202 картины, вопреки своим первоначальным оговоркам. Находясь за пределами Дома искусств, он наблюдал за пышным зрелищем, иллюстрирующим двухтысячелетнюю историю Германии, – море свастик, партийных знамен и фантастических декораций создавало невероятное впечатление. На следующий день партийная газета уверяла читателей, что гости Мюнхена «сидели как зрители в театре нашего собственного времени и наблюдали за величием духа нации»8.

Успех обеих выставок был неоднозначным. Через залы Дома германского искусства прошли около 600 000 немцев, после чего экспонаты были переданы тем, кто их выкупил; выставку же «Социалистической промышленности» посетили всего 162 000 человек. Художественный комитет, разочарованный откликом на выставку, закрыл ее в 1940 году. Некоторые экспонаты предназначались для постоянного Музея советского искусства, но он так никогда и не был построен. Некоторые критики шепотом говорили между собой, что выставка была неинтересной. Первый приз был присужден не картине, посвященной достойному внимания достижению советской эпохи, а картине Иогансона «На старом уральском заводе», навеянной царской индустриализацией. Сталину нравились напряженные отношения между классами, вызванные противопоставлением насмешливого плутократа задумчивому работнику9. Большая часть работ, увиденных фюрером в Мюнхене, не произвели на него большого впечатления («не было ни одного художника, чьи работы были бы достойны похвалы»), хотя он был восхищен залом, в котором были представлены статуи арийских мужчин и женщин высотой больше человеческого роста, выполненные в неоклассическом стиле10. Официальная реакция в обеих столицах была тем не менее восторженной. По мнению одного советского критика, выставка поставила советскую культуру на «порог нового Ренессанса». Германскую выставку восхваляли как «основу нового и истинного германского искусства», в котором художник наконец-то повернулся спиной к напрасным усилиям самовыражения и стал, по словам Геббельса, «истинным слугой народа»11.

Обе выставки служили демонстрацией официального искусства. Картины и скульптуры были продуктом не спонтанного художественного творчества, а результатом выполнения государственного заказа. И Гитлер, и Сталин принимали участие в отборе экспонатов и награждении лауреатов; каждый из них помогал формировать весь комплекс культурной продукции, разрешенной обоими режимами. Эти грандиозные претензии привели к возникновению искусства, в рамках которого творческий процесс был строго регламентирован; культура рассматривалась как центральный элемент строительства нового порядка в каждом из государств, настолько же подверженный регламентации, как и любая другая сфера общества. Две диктатуры объединяло общее убеждение в том, что культура обладает исключительной способностью воздействовать на состояние умов и взгляды зрителей. Если бы это действительно было так, все усилия регламентировать каждое проявление печатного слова, или нарисованного образа, или искусственно созданной среды были бы излишни. Критерии оценки достоинств художественного или литературного произведения отражали социальные устремления и политические нужды диктатур. Официальное искусство не было совсем лишено эстетических достижений, однако главная задача искусства состояла в том, чтобы выразить одобрение социальных ценностей и политических идеалов режимов такими способами, которые бы могла оценить рядовая публика, а не только узкий круг художественных критиков и руководителей от искусства. Вся культура в рамках диктатур была нацелена на то, чтобы стать демократической, а не потворствующей вкусам элиты.