Его нечеловеческий крик зазвенел в ушах. Я поморщилась, но не отвернулась, наблюдая, как Джулиан катается по полу, хватая пальцами воздух. Коул ловко увернулся и привлек меня к своей груди.

– Теперь Ферн точно поверит, что ты не Верховный. Чего разнылся? – Коул поддел носком сапог Джулиана, бьющегося под столом в истерике. – Исцелишься на раз-два. Рука ведь зажила. Только подожди немного… А то зря, что ли, мэцубуси израсходовали?

– Тебе конец, ублюдок! – проскрежетал зубами Джулиан, вслепую опираясь на угол сваленного стола, чтобы подняться на ноги. Его ресницы слиплись в крови, а взгляд за бельмом лихорадочно метался, пытаясь найти то, что было спрятано в призванной тьме.

– Хм, а это ведь хорошая идея… Hualau!

Шевельнув запястьем, я связала Джулса по рукам и ногам черной скатертью, подползшей к нему со стола ожившей змеей. Следом она обуглилась, превращаясь в железную цепь, и Джулиан упал навзничь, обездвиженный.

– Эй, спокойно! Ты должен выглядеть побежденным, помнишь? – подтрунила над ним я, войдя в кураж: видимо, вино все-таки действовало. – Где твое актерское мастерство, с которым ты столько лет убеждал наших братьев и сестер, что любишь их, а?

– Не время играть со мной, сестра! – рыкнул Джулиан, и цепи звякнули, растягиваясь под натиском его магии. Еще чуть-чуть и…

– Явилась горная ведьма! Идет-идет! Такая злая… Будто кислой смородины объелась!

Все внутри замерло от появления Эго, прошедшего сквозь окно, а следом за ним на всю округу протрубил горн. Как и в прошлый раз, этот звук не мог предвещать ничего хорошего – предупреждение Нимуэ о разбитых чарах, сквозь которые прошел тот, кто этого не заслужил. Звук этот был стоном самой земли, продавленной каблуками ее сапог, и окликом озера, предупреждающим об опасности. Горн звучал нараспев и, повторившись трижды, стих, как и все прочие звуки в доме.

«Ферн здесь», – сообщил голос в моей голове.

– Знаю, – ответила я.

– Верховная Одри, тук-тук!

Я подошла к подоконнику и выглянула в окно. Сквозь витражи едва угадывалась фигура в длинном кашемировом плаще с высоким воротом, стоящая перед крыльцом. Солнце уже село за горизонт, и Ферн щелкнула пальцами. Блуждающие огоньки тут же вымостили ей путь до самых ступенек и облепили холм, как мухи банку с открытым вареньем. Она пришла практически без сопровождения – только Гидеон держался позади. Рука в кожаной перчатке крепко сжимала увитое лозами копье, покрытое тонким слоем застывшей крови, как напылением бронзы. Видимо, сегодня Гидеону уже приходилось пускать его в дело. Зеленые глаза, напоминая об ушедшем лете, отрешенно посмотрели на Коула, возникшего рядом со мной: Гидеон увидел его в окне, беззвучно приоткрыл рот, но тут же отвернулся.

С неподдельным любопытством осматривая особняк, Ферн погладила долы колонн, будто все здесь уже принадлежало ей. Волосы цвета липового меда, вьющиеся на кончиках, забирал детский голубой ободок – до чего символично!

– Эй, Одри! Сладость или гадость?

Ферн широко улыбнулась, заметив меня в окне, и потрясла оранжевым ведерком в виде тыквы. Оно было доверху набито шоколадными батончиками и леденцами. Неужели она прошвырнулась по домам смертных до своего судьбоносного визита в Шамплейн?

– У вас особая миссия, Монтаг, – обратилась я к трем котам, взобравшимся на подоконник и протяжно мяукнувшим. – Сожрите все ее конфеты!

Гримы восприняли это как вызов, а я задернула занавеску и обернулась к Коулу. Тот обхватил ладонями мое лицо и заслонил меня собой от Тюльпаны, Исаака и Диего с Морган, появившихся в дверях зала.

– Ты уверена?

– Когда ты так спрашиваешь – нет.

Нос Коула нервно дернулся, на что я чмокнула его в щеку и, обойдя, обвела взглядом всех остальных.

– Вы все равно мой ковен. Этого ничто не изменит. Делайте то, что умеете делать лучше всего – доставляйте Ферн неприятности, – сказала я, задержав взгляд на Тюльпане, сжимающей в руке неаккуратную куклу из пряжи, связанную наспех.

Диего привалился плечом к барельефу камина, закатывая рукава выстиранного свитера. За этот час рун на его теле прибавилось: меж чернильных татуировок увивались красные глифы… Вырезанные ножом, поверхностно, но собственноручно. Морган поежилась при взгляде на них, да и я, если честно, тоже.

Встрепенувшись и стиснув пальца Исаака в своих, Морган ответственно кивнула. Кажется, не было в особняке никого серьезнее ее в этот момент.

– Идем, – бросила я Джулиану, и тот, вынужденно усмирив свое раздутое эго, потянулся следом за Коулом к двери, грохоча цепями.

Диего проводил его озадаченным взглядом, мрачно ухмыльнувшись, а я, подобрав с кресла обе скрипки, набрала в легкие побольше воздуха и распахнула дверь навстречу Ферн.

– Цербер?!

Коул толкнул Джулиана в спину, и как только они вышли, вышла и я. Моя нога ступила за горсть черных агатов и линию из капель кровь, очерчивающих дом вдоль плинтусов, а в следующий миг угольная черта на косяках двери зажглась. Тюльпана, Диего, Морган и Исаак ударились о бесплотную стену – особняк был надежно запечатан.

– Что ты творишь?! – взвинтилась Тюльпана и, прошипев несколько слов на валлийском, ударила кулаком по куполу, накрывшему весь дом. Тот даже не дрогнул: старое заклятие Виктории зиждилось на крови нашего рода. Лишь те, кто был связан ею, могли разбить чары. У других ведьм на это уйдут часы… Эти часы я выиграла для своих друзей, чтобы исполнить долг.

– Одри, сними печать Цербера сейчас же! – потребовал Диего, успев изучить мой фамильный гримуар вдоль и поперек. Понимая, что такое колдовство им не подвластно, он наградил Морган заискивающим взглядом: – Попробуй ты. Быстрее!

Морган сглотнула и посмотрела на меня.

«Ты мой друг, Морган, а друзья должны доверять друг другу».

– Я не знаю как, – соврала она, робко постучав пальчиком по невидимой стене.

– Не ври! – зашелся криком Диего. – Лгунья из тебя просто никакущая!

Я улыбнулась уголком губ. Тюльпана пнула незримую преграду, явно намереваясь пнуть и меня. От ярости у нее выступили желваки, но, надеясь, что в будущем мне удастся заслужить прощение, я кивнула ей и сбежала вниз по ступенькам к Коулу, ждущему меня на холме.

– Зачем? – спросил он, пока смех Джулиана звенел в воздухе: ему не нужно было видеть, чтобы понять происходящее. Как-никак он знал меня с самого детства. – Одри!

– Сладость, – сказала я Ферн, пройдя мимо них обоих и остановившись напротив единоутробной сестры, наблюдающей за нашей сумятицей с плохо скрываемым злорадством. Все мы были для нее лишь цирковыми гимнастами, до выступления которых она великодушно снизошла. – Не трогай мой ковен.

– Хм, – изрекла Ферн многозначительно, спрятав озябшие руки под меховую выделку пальто. Гидеон, решивший подойти поближе к брату, был остановлен одним наклоном ее головы. Он так и застыл, взирая на Коула с нечитаемым выражением, – послушный верный пес, у которого перед носом водили лакомой костью. – Что-то я не вижу Вестники даров на твоей шее… Ты не выполнила условие нашего перемирия. Почему я должна идти тебе на уступки?